Пионерская Лолита (сборник)
Шрифт:
Он знал, какой ответ вертится сейчас на языке у атеиста: что пророк не умел писать. Но Невпрус знал также, что атеист никогда не отважится произнести это вслух: одно дело с трибуны, по долгу службы, другое — сказать такое без нужды, в частной беседе. И Невпрус не спешил ему на подмогу. В конце концов, Мохаммад из Мекки, знакомый с Ветхим и Новым Заветами, не мог считаться человеком безграмотным. Вот человек, сдававший ОМЛ по чужим конспектам, — этот, пожалуй, да. Во всяком случае, человек этот был не более чем полуобразован. Он был
— Следующий раз у меня дома жить будешь, — сказал почтительно атеист. — Гостевой комнат у меня пустой стоит. Второй жена хороший плов может.
Вот это разговор! Хвала тебе, непуганая Уйгурия. У такого большого директора и должно быть не меньше трех жен, двадцати детей. У него должно быть просторное жилье из дефицитных стройматериалов, отпущенных русскими богохульниками на сооружение Дома атеиста. Но на такое разбазаривание средств не поднялась даже богохульная рука: атеистам хватит и мазанки на задворках общества «Знание», а дефицитные материалы пошли для умножения стада пророка, на пиры обрезания… Они пошли по назначению.
— Плов мало-мало кушать будем, чай пить будем, разговор будем образованный люди…
— Человек обрезованный уже и есть образованный, — сказал Невпрус, и атеист засмеялся довольный.
— Дарю каламбур, — щедро сказал Невпрус. — Используешь в религиозной пропаганде.
Потянуло левую руку. Самолет шел на посадку…
Гоч явился к нему в тот же вечер, словно он давно ждал возвращения Невпруса. Юноша был грустен и озадаченно жаловался на жизнь. Он не вылезает из-за пиршественного стола. Он научился пить, но это не приносит ему радости. Он пристрастился к колбасе, и у него есть подозрения, что в колбасу кладут трупы невинно убиенных животных…
— А что ж ты думал? Одни заменители, что ли, кладут? — воскликнул Невпрус. — Не много, конечно, трупов, но одного-двух поросят на вагон спецбуфетской колбасы зарежут. Тебе-то их тем более есть не пристало как консультанту по мусульманской литературе…
— Иногда вспоминаю ягнят, которых я ловил в горах… — задумчиво сказал Гоч.
— Да, это было негуманно, — согласился Невпрус. — Но тогда ты был голоден. Ты должен был выжить. А теперь? — Невпрус молчал, ждал развития темы. Гоч сидел огорченно и потерянно. — Что будешь делать? — спросил Невпрус.
— Я решился, — сказал Гоч, и Невпрус снова удивился его мужеству: так вот запросто принять решение, это ведь не всякий русский сможет, что уж говорить о не вполне русском… — Ты нас проводишь, отец. Я тебе уже выписал командировку от Союза, а сам получил отпуск. Марина уходит со мной.
— Куда?
— В горы. Невпрус молчал.
— Бывало, ночью намерзнешься в какой-нибудь пещере… — мечтательно заговорил Гоч. — Проснешься
Гоч взглянул на часы.
— Ого, надо бежать. Часы передач кончатся. Опоздаю.
— Каких передач? По телику?
— Нет, в тюрьме. У друга-диспетчера. Ну да, он сидит… Что поделаешь! Все там будем.
— Да уж… — озадаченно сказал Невпрус. — Тогда поспеши! Пахан еще на свободе?
— Кто тронет папашу? Его же сперва отовсюду исключить надо, где он состоит, чтоб его потревожить. Чтоб его тронуть, сперва к нам запрос сделают. А мы ответим: руки прочь от папаши. Все как один человек.
— Всей кодлой, как говорил твой бедный диспетчер. Он был все же слишком хорош для этого мира.
— И для своей кодлы тоже, — печально подтвердил Гоч. — Он был нравственный человек… Завтра-послезавтра вылететь сможешь, Пигмалионыч?
— Хоть сегодня. Тем более раз есть командировка…
— На месяц. Не забудь, что для отчета ты пишешь роман об освобождении горцев от турецкого гнета. Или от персидского плена, не помню.
— Может, от египетского?
— Может быть, надо взглянуть в приказе… А сейчас побегу.
— На вот, возьми, передай диспетчеру гранат.
— Зачем ему гранат? Ему надо чаю сунуть полкило. Он чефирит. А письма он пишет о международном положении. По следам очередного политзанятия.
— Тогда передай ему «За рубежом» и «Новое время». Вот, есть еще брошюрка о фашистском Израиле.
— Это же на уйгурском языке.
— Правда? — удивился Невпрус. — А я и не заметил. Буквы те же. Ну да, «Фафистырдыр Израилие сионист». А я увидел «сионист» и купил. Странно, я же ее начинал читать и не понял, что она не по-русски, все так знакомо. Правда, атеист меня отвлекал…
— Я побежал. Собирайся, отец.
— Всегда готов! Сегодня трусы постираю — и летим.
Гоч обнял его с нежностью. Сказал с надрывом:
— Прощай, отец!
Марина сунула Невпрусу холодную ладошку, потом ткнулась ему в щеку носом.
— Мне будет вас не хватать, — сказала она.
— Питайтесь как следует, — сказал Невпрус. — Тут все-таки большая теплоотдача.
Он стоял на окраине кишлака, слушая, как они уходят прочь. Камешки сыпались у них из-под ног.
Вскрикнула курица в вышине, но даже не успела как следует закудахтать. Шум шагов тоже затих. Послышался хруст костей на зубах.
— Это ты, Гоч? — с отеческой тревогой спросил Невпрус.
— Нет. Это Марина… — Невпрусу показалось, что Гоч преодолевает тошноту. Он стоял неподвижно, прислушивался. — Ты вся перемазалась в крови… — сказал Гоч в отдалении. — Как можно? Мы ведь совсем недавно ужинали.
— Ты слышал, что отец сказал? — Марина отвечала невнятно с полным ртом. — И разве жизнь не есть борьба?