Пионеры Вселенной
Шрифт:
«… Я выходил из своего жилища и все видел… Когда я привык к ним и научился их зрительному языку (мне они приспособили особый механизм для «картинного» выражения своих мыслей), я с ними много беседовал…
Жители тамошние имели кровь холодную и были сотканы из веществ трудно замерзающих…
– Откуда вы? – спросил я однажды.
– Мы переселенцы с других больших планет. Наши тела преобразовались понемногу и применились к жизни в пустоте.
– Чем же вы питаетесь?
– Мы питаемся и развиваемся подобно растениям – под действием солнечных лучей. Наша
– Неужели вы никогда не испытываете голода? Жажды?
– Никогда!
– Болеете ли вы?
– Очень редко: один из тысячи в течение тысячелетия.
– Разве вы живете так долго?
– Случаи смерти очень редки. Долголетием мы обязаны чистоте наших тел. В них почти не проникают болезни… У нас есть особые регуляторы жизни, которые мешают телу стариться, слабеть… Долголетием (почти бессмертием) мы обязаны чудному устройству нашего тела, о котором вы – жители Земли – не имеете никакого понятия».
Циолковский вздохнул и захлопнул тетрадь.
– Это очень интересно, Константин Эдуардович, – воскликнул Ассонов. – Дайте мне рукопись – я непременно найду вам издателя…
Ассонов сдержал свое слово: «Грезы о земле и небе» вышли отдельным изданием и были раскуплены.
Циолковский, ободренный успехами своих научно-фантастических книжек, продолжал обдумывать сюжеты новых повестей: «На Весте» и «Вне Земли»…
Весна в этом году была ранняя, спорая. В середине апреля Калуга оделась в зелень. Май начался буйным цветением садов.
13 середине мая, когда в Москве пышно праздновалась коронация молодого царя Николая II, Циолковский, освободившийся от классных занятий, решил немного передохнуть. Он вспомнил своего знакомого, с которым вместо удил рыбу, аптекаря Павла Павловича Каннинга, заинтересовавшегося проектом быстроходной лодки. В прошлом году уже поздно было строить такие лодки, а в этом можно было попробовать. «Пошлю-ка я за ним, может, и договоримся, – подумал Циолковский и постучал в соседнюю комнату. – Игнатик! Зайди на минутку».
Подросток лет тринадцати – худенький, смуглый, с большими карими глазами – заглянул в комнату.
– Папа, ты звал?
– Игнатик, ты знаешь аптеку Каннинга?
– Знаю.
– Снеси туда записку Павлу Павловичу. Скажи, что я его жду…
Каннинг, небольшого роста, чернявый, с аккуратно постриженной бородкой, стремительно вбежал во двор, где дожидался Циолковский.
– Константин Эдуардович! Рад видеть вас. И рад приняться за намеченное дело. Есть ли у вас чертежи лодки?
Циолковский показал чертеж и сказал, что он уже делал такую лодку в Вятке.
– Ну и как?
– Была очень быстроходной, Павел Павлович. Никто не мог угнаться.
Каннинг взглянул на чертеж.
– А сумеем ли мы сделать сами? Может, нанять плотников? Тут еще важно и время.
– Да, верно. Времени жаль…
– У меня в аптеке перебирали полы братья Ореховы. Хорошие плотники и столяры. Я с ними поговорю.
– А вдруг заломят?
– Сойдемся. Я умею… Завтра
– Пусть работают у меня, – сказал Циолковский, – Есть верстак и материалы, а мы будем помогать.
– Согласен! – решительно заключил Каннинг. – Я немедленно иду к Ореховым…
На постройке лодок Циолковский отдыхал. Строгать пахучие смолистые доски, конопатить швы, смолить днища – все доставляло ему радость и удовольствие. Его душа истосковалась по физической работе на свежем воздухе.
Когда лодки были отвезены на Оку и испытаны на воде, Циолковский с Игнатиком часто ездили на рыбалку, а по вечерам всей семьей катались вместо с Каннингами…
Лето, проведенное на свежем воздухе, преобразило Циолковского. Он выпрямился, загорел, окреп физически и духовно. Окреп и опять почувствовал себя бойцом, способным не только обороняться, но и готовым идти в наступление.
3
Подошла осень – тихая, золотая. Циолковский любил перед сумерками походить по пустынным аллеям городского сада, полюбоваться чистоструйными водами Оки и необозримыми просторами низинного берега.
Устроившись где-нибудь на одинокой скамье под столетними липами, он переносился мыслями на далекие, холодные планеты. В эти предвечерние часы в старом саду хорошо думалось и мечталось…
Сегодня Циолковский захватил с собой тетрадь и, присев на скамеечку в глухой аллее, пристроился было писать, как вдруг его мысли прервал басовитый голос:
– Вон вы где, оказывается, скрываетесь. Здравствуйте, здравствуйте, Константин Эдуардович. Извините, что помешал. Дома сказали, что вы ушли в городской сад.
Циолковский обрадовался, поднялся навстречу:
– Рад видеть вас, Василий Иванович. Здравствуйте! Что за дела заставили вас меня разыскивать?
– Да вот довелось быть в Москве. Там мне случайно попала вот эта книжица. – Он достал и протянул Циолковскому крохотную брошюрку в розоватой обложке. – Представьте, прочел и разволновался. Мне кажется, это должно вас заинтересовать.
Циолковский взглянул на книжечку, и глаза его заблестели:
– «Новый способ полета, исключающий атмосферу, как опорную среду». Удивительно. Где вы взяли?
– Купил в книжной лавке.
– Ал. Федоров. Кто таков? Вы знаете?
– Судя по прочитанному – ученый, во всяком случае – инженер, но с его трудами я не знаком. Издано в Петербурге в этом году.
– Да… – Циолковский полистал, – тут и чертежи… Очень интересно. Вы позволите взять мне эту книжечку домой?
– Конечно. Мне любопытно, что вы скажете…
– Догадываюсь, что речь идет о применении реактивной силы.
– Вот именно.
– Я еще в юности думал об этом. А в Боровске даже писал. Задача весьма сложная…
– Вот, прочтите. Федоров высказывает весьма интересные мысли, даже предлагает построить аппарат.
– Спасибо, Василий Иванович. Вы меня так заинтриговали, что я готов сейчас же идти домой.
– Ну, что же… не смею мешать, Константин Эдуардович.
– А вы завтра, завтра же заходите, а может, я сам прибегу.
Циолковский попрощался и быстро пошел домой.