Пионеры Вселенной
Шрифт:
Просмотрев газеты, Кибальчич стал ходить по комнате. В его сердце не было ни малейшего сожаления к «порфироносному страдальцу», но было до боли жаль Гриневицкого. «Бедный, бедный Котик. Ведь ему было всего двадцать пять лет…»
Весь день Кибальчич провел дома, но к нему никто не пришел и третьего марта до обеда тоже никто не явился. Кибальчич забеспокоился и, наскоро перекусив в кухмистерской, пошел на Тележную, куда должны были еще вчера явиться уцелевшие метальщики.
Было часа три, когда Кибальчич, надев вместо
– Дяденька, не ходите туда. Дяденька, нельзя…
Кибальчич сразу догадался о беде:
– Как тебя зовут, мальчик?
– Вася!
– Знаешь за углом кофейную?
– Знаю.
– Поезжай сейчас туда – угощу пирожками.
– Ладно. Я живо! – сказал мальчишка и пустился вперед.
Кибальчич, повернувшись, быстро огляделся и пошел следом…
Пока Кибальчич покупал пирожки в кофейной, мальчик снял коньки, и они свернули в глухие переулки.
– Ну, что ты хотел сказать, Вася?
– Дяденька, вы хоть и в очках, а я вас сразу признал… Вы ведь в первый этаж ходили?.. У них беда… во дворе и в квартире дежурит полиция. Ночью был обыск и стрельба…
– Кто тебе говорил?
– Все во дворе говорят, и мой тятька слышал, как стреляли, и был у дворника.
– Что же случилось там, Вася?
– А вот что. Ночью пришли жандармы и стали стучаться. Дяденька тот, черный, высокий, спросил: «Кто стучит?» А ему сказали: «Полиция». Он пошел в свою комнату и застрелился.
«Саблин? Этот веселый человек с грустными глазами? Неужели он? Да, больше некому…» – подумал Кибальчич и спросил:
– А тетя? Тетя была с ним?
– Да, была. Ее схватили и увезли в крепость.
«Какое несчастье. Ведь Геся в положении…» Кибальчич на мгновение остановился, протер стекла очков и снова зашагал, положив руку мальчику на плечо.
– Дяденька, это еще не все, – забегая вперед, захлебываясь, говорил мальчик. – Сегодня днем туда пришел один из ваших, а в квартире была засада… А его никто не предупредил…
– И схватили?
– Опять была стрельба. Он ранил городового и помощника пристава. Это дворник рассказывал… Говорит, страсть какой сильный оказался.
«Это Тимофей Михайлов, – подумал Кибальчич, – но ведь у него же осталась бомба?..»
– Ведь их, полицейских и жандармов, было человек десять… – продолжал мальчик. – Вот они и одолели. В квартире и сейчас сторожат… вот я и ждал, чтоб предупредить.
– Ты сам так решил?
– Сам… и Гришка тоже… Он с другой стороны катается.
– Спасибо, Вася! Ты молодец, герой. Вот тебе пирожки и вот еще ножик.
– Спа-сибо!
– Ну, прощай! Только никому ни слова – иначе беда!
– Нет, умру – не скажу.
Кибальчич ласково потрепал его по щеке:
– Ну, беги, Вася. – И сам вскочил
3
В то время как Кибальчич, потрясенный страшным известием, ехал к друзьям, в квартире Исполнительного комитета шел горячий спор.
Софья Перовская старалась убедить Веру Фигнер, Исаева и Суханова поддержать ее требования перед товарищами об организации нового покушения, на этот раз на Александра III.
Вчера и сегодня утром она сама вела наблюдения за Аничковым дворцом, несколько раз прошла весь путь от дворца до дворца и осмотрела подступы к Зимнему. Ей казалось, что новое покушение вполне возможно. Воодушевленная идеей, она опять обрела уверенность и силу. Ее голубые кроткие глаза отсвечивали металлом, был звонок и тверд голос.
– Друзья! Не подумайте, что я зову вас совершить акт отчаянья, – заговорила она порывисто, оглядывая друзей лихорадочно блестевшими глазами, – нет, это дело хотя и рискованное, но вполне реальное. Царь ежедневно ездит в Зимний и обратно одним и тем же путем. Метальщики могут встретить его и нанести смертельный удар. У нас есть опыт, закончившийся удачей, и есть метательные снаряды.
– Надо подумать о том, что может дать это второе покушение. Не настроит ли оно народ против нас? – спросил Исаев.
– Народ не ждет от нового царя никаких благ. Он знает, что сынок не лучше отца. А третьего царя не будет! – горячо заговорила Перовская. – Наследник еще подросток. Значит, возможно регентство, а может быть, и крах самодержавия. Пока наш арсенал не иссяк и пока правительство в панике, мы должны действовать.
В передней звякнули дважды.
– Кто-то из наших, – сказала Фигнер. – Гриша, открой.
Исаев вышел и скоро вернулся с бледным, запыхавшимся Кибальчичем.
– Что случилось, Николай Иванович? – дрогнувшим голосом спросила Перовская. – Неужели разгром Тележной?
– Да! – глухо сказал Кибальчич, сняв шляпу. – Сегодня ночью… Геся Гельфман и Михайлов арестованы, Саблин застрелился…
– Какое несчастье! – Фигнер бросилась на диван и заплакала.
– Вера! Возьми себя в руки! – крикнула Перовская. – Нам всем тяжко, но мы должны собраться с силами и принять меры. В квартире, видимо, засада?
– Да, именно так, – растерянно продолжал Кибальчич, – Михайлов попал в засаду сегодня днем… Надо предупредить остальных.
– Друзья, спокойствие! – призвала Перовская. – Давайте вспомним о тех, кто знал… кто бывал на Тележной.
– Из метальщиков не схвачен один Емельянов… сигналисты… я и вы, – сказал Кибальчич.
– Видимо, так, – согласилась Перовская. – А из членов Исполнительного комитета, кроме нас, эта квартира никому не известна. Следовательно, надо скакать к Емельянову и сигналистам. Гриша, ты знаешь адреса?