Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том VI
Шрифт:
Поставил корзину на пол, взял лук, натянул тетиву и молнией вбежал в комнату, готовый поразить первого и броситься на второго.
На койке, повернувшись лицом к стене, лежал мсье Шамси. По белой рубахе на спине расплылось широкое пятно крови. Она лужицей собралась на тюфяке и каплями стекала на пол.
Кап…
Кап…
Кап…
Я стоял с луком и стрелой в руках и слушал. Капли медленно капали, я слышал звон в ушах, крики обезьян из леса, воркование голубей на крыше и звуки падающей на пол крови.
Кап! Тишина.
Кап! Тишина.
Мсье Шамси был убит предательским выстрелом в спину в упор. Наверное, сменился с дежурства, сладко захрапел, а мсье Малик от него избавился. Почему?
«Хе-хе, —
Бросил лук и стрелу на стол. Сел, положив голову на руки, закрыл глаза и долго сидел не двигаясь. Кровь капала, а я думал, слыша эти однообразные звуки. Куда скрылся мсье Малик? Подальше в лес, где укрылся от восставших? Завтра выйдет, сожжет факторию, чтобы скрыть следы преступления и пойдет навстречу людям с 202-го.
Нужно сделать то же самое: забраться в дебри, костра на ночь не разжигать и посидеть до утра с оружием в руках. Сжечь факторию? Мсье Малик обязательно совершенное им убийство свалит на меня. Сейчас главное — вооружиться и действовать! Толпа воинов, мазавших себе губы кровью, может показаться в любую секунду. Здесь болтаться нельзя!
Поднялся, около постели стоял знаменитый карабин, который стреляет сам. Может быть, здесь есть что-нибудь получше. Прошел в другую комнату. Мсье Малик лежал на койке, он был мертв. Лицо изображало страдание, ноги судорожно подобраны, руки прижаты к животу. На столе стояла пустая миска. У изголовья и на полу следы рвоты. Видимо, мсье Малик с аппетитом съел пищу, отравленную поваром-любителем. Потом застрелил его и, наконец, сам почувствовал себя плохо и умер. В этой драме для новых желающих освободилось два места…
Поминутно поглядывая в окно и не выпуская из рук карабина, осмотрел комнаты. Очевидно, сирийцы начали готовиться к бегству, на столах лежали сумки с документами и пищей. В комнате мсье Шамси валялась пустая сумка, пахнущая нефтью, а у мсье Малика лежала сумка, набитая бутылочками от лекарств и одеколона. Они были наполнены нефтью и завернуты в бумажки с указанием месяца и времени взятия образца. На одних стояли инициалы Ш.М., на других П.Ш. Здесь же лежала заявка мсье Малика, а на полу валялась разорванная на части заявка мсье Шамси.
В густых зарослях я сложил оружие, воду и консервы. Еще до ливня сжег дом и сел в свое укрытие. Все устроилось очень удачно: вода смыла мои следы, а ищеек у восставших нет. Я в полной безопасности и практически недосягаем. Посижу немного и послушаю: толпа скоро явиться. Следует оставаться начеку. Негры разграбят склад и вернутся в деревню: делить соль, материю и пьянствовать. Я посплю до вечера, ночью стану на часы, а завтра конец этому кошмару — освобождение.
Я был окружен кустами, пробраться через которые без треска и шума было невозможно. Это моя надежнейшая защита, и, сидя в своем убежище с карабином в руке, я клевал носом. Думая о Люонге, я настороженно слушал музыку леса, крики и шорохи, было исключительно тихо. Я закрыл глаза и заснул.
Вдруг почувствовал на плече что-то легкое и чужое. Открыл глаза. На моем плече лежала маленькая корявая коричневая рука.
Глава 10. При дворе короля Бубу
Ручка была маленькая и грязная, она могла принадлежать только пигмею. Ее появление на моем плече не представляло ничего опасного или удивительного, теперь пигмеи стали моими друзьями и союзниками, но бесшумное проникновение человека в мое убежище, которое я считал надежно замаскированным и абсолютно недоступным, куда я сам забрался с большим трудом, два раза упав и двадцать два раза уколовшись о колючки или зацепившись за них платьем, было совершенно непостижимым! При мне находилось два карабина и три сотни патронов, и я был уверен в своей маскировке и недосягаемости. Разумеется, меня вполне могли обнаружить, и при попытке взять
— Ты как сюда попал? — спросил я шепотом. — Что тебе нужно?
— Иди за мной! — жестом ответил он и потянул меня за рукав.
— Куда? К Бубу? — я указал на свою голень и сделал болезненную гримасу.
Гонец кивнул головой и махнул рукой в направлении лесной чащи.
«Рабинович, вы могли бы залезть в бутылку? А как я оттуда вылезу?» — вспомнив этот короткий, но выразительный еврейский анекдот, я внутренне улыбнулся. Поглядим, как пигмей выберется из моей западни! Больших деревьев над моим укрытием нет, и сюда спрыгнуть с ветки гонец не мог… Как же голый человечек полезет через колючки? Увидим… В моем распоряжении день, ночь и утро — почти двадцать часов. Негры боятся пигмеев и лесных дебрей, самое безопасное для меня место — становище Бубу. Почему бы мне не нанести визит королю и не провести день или два при его дворе? Это же входило в ваш план, не так ли, мистер Сноб? Говоря серьезно, почему не познакомиться с жизнью коренных обитателей этого удивительного леса? Самый последний негр считает себя человеком, а вот пигмеев он считает животными, близкими к обезьянам, о полковнике Спааке и вспоминать нечего… Я видел Серый ад и его обитателей, теперь вспоминаю о них только с уважением и любовью. Не повторится ли эта история и с Зеленым адом? Э-э, теперь я стал куда осторожнее…
Туго набил патронами две сумки, сунул в карманы спички, компас и два медицинских пакета с бинтами, взял в руки заряженный карабин и сказал:
— Я готов!
Повернулся, но в укрытии уже никого не было, и я полез сквозь колючие ветви и торчащие сучья. Карабин и сумки цеплялись за каждый сук, и каждая колючка норовила сделать дыру в моей новенькой рубахе. Когда, наконец, я с проклятиями выбрался на поляну, то увидел Оро, сидевшего на зеленой травке. Он был спокоен и свеж, и, как мне показалось, пока я утирал ручьи пота и переводил дух, осматривая новые ссадины и уколы, с удивлением смотрел на меня.
Мы вернулись на пожарище. На столе в складе я взял лук и стрелы и вернул их хозяину, потом выволок мешок с солью, показав соль Оро, и дал ему горсть. Пигмей мгновенно сунул ее в рот и стал с удовольствием сосать, спросив жестами — не хочу ли я подарить эту драгоценность пигмеям? «О-го-го!» — восторженно крикнул он на мой кивок и уже повернулся к лесу, но я опять зашел на склад, отобрал стеклянные бусы, штуку пестрой ткани и несколько пачек сигарет. Пачки и сверток сунул ему в руки, взвалил мешок на спину, и мы напрямик, без дороги углубились в лес.
По гилее тащить тяжелый мешок с солью, две сумки с патронами и карабин не так-то просто. Грязь скользит под ногами, зелень не дает разглядеть дорогу, и лианы цепляются за ноги и мешок. После двух падений я передал оружие и амуницию пигмею, потащив только мешок. Стало легче, лишь теперь я оценил труд носильщиков. Как же они тащили на головах тяжелые тюки и сотни километров шли босые по этим дебрям? С меня сошло потов десять, в конце концов силы иссякли и вместе с ними — энтузиазм. Лес казался мне ужасным, а моя затея — пустой фантазией. Жалко бросать соль, но что поделаешь… Едва я жестами объяснил, что хочу идти дальше без мешка, пигмей заволновался. Бросить такую уйму соли?! Оро долго не понимал причину, потом разгадал мои жесты. Подумал, почесал курчавый затылок, отдал мне коробки, свертки и карабин. Лук повесил на шею, стрелы взял в зубы, а тяжелый мешок, кряхтя от натуги, взвалил себе на загривок. «Свое оружие не отдал! Недоверчивый маленький черт!» — подумал я.