Шрифт:
Пир Безликого короля
Не люблю рассказывать эту историю. Не люблю! Она пробуждает во мне все те мысли и эмоции, что тогда мне пришлось натерпеться. Но меня достали, честно говоря, ваши глупенькие сказки для детей о призраках, чертях, домовых и прочей мошкаре. Это пережиток прошлого. Каким глупцом надо быть, чтобы поверить в такое. А после встречи с реальной, скажем так, чертовщиной всё это просто цветочки, нет, сорняки, не заслуживающие внимания.
Тогда я работал в котельной, довольно близко к центру города. В таком месте, ну
Дом, кроме как непримечательный, больше и не опишешь. Бледного жёлтого цвета, ни одного выбитого стекла, большая красная дверь, ведущая в котельную. Честно скажу, мне неизвестна история того места, а после случившегося я и знать о нем ничего не желаю. Знаю лишь, что когда-то давно подвал переоборудовали в котельную, а вход в нее сделали из подъезда, ну, второй вход. Мы им только и пользовались, про второй мы почему-то все дружно забывали. Подъезд был отделен от нас куском железа, чтобы по ночам нас не беспокоили бомжи, хотя в том районе я никогда бомжей не видел.
Работалось хорошо. Сидишь себе да смотришь за котлами. Не самая интересная работа, но спокойная, правда, если случится какое ЧП, то пиши пропало. Благо у меня было всё спокойно. Развалишься себе на стуле и читаешь или смотришь телевизор. Я так отработал там два года, они пронеслись незаметно, то, что казалось было вчера, произошло шесть или восемь месяцев назад, моргнул – и вот началась новая неделя, так и вся жизнь пробежит.
Всё началось на третий год моего пребывания там. Здание и все прилегающие дома планировались под снос, а котельную закрыть за ненадобностью. И действительно, в том районе уже почти все дома были в аварийном состоянии, а оставшихся жителей были единицы, да и то все старики, что были обеими ногами в могиле, но какая-то неведомая сила всё ещё удерживала их на этом свете.
Довольно быстро мы прозвали новообразовавшееся место "мёртвой зоной". Небольшие странности, незаметные для глаз прохожих и рабочих, не проводивших здесь так много времени, ускользали, как гибкие змеи, от их глаз. Птицы перестали залетать к нам. Кошка Маруся, любительница к нам захаживать и которую мы прикармливали, перестала к нам приходить, а крысы, с которыми мы всё время воевали, в одночасье пропали. С людьми тоже было что-то не так. Незнакомые с котельной или новички с огромным трудом находили нас или, ещё хуже, терялись и умудрялись уйти или уехать совершенно в другом направлении от нас. Когда случались аварии, это превращалось в какой-то фарс.
А
Но больше всего меня беспокоили деревья. С ними было что-то не так. Выйдя как-то ночью полюбоваться на луну и редкие звёзды, мои уши ласкали звуки листьев и ветвей, раскачиваемых ветром. Луна заворожила меня настолько, что я даже не обратил внимания на отсутствие ветра. Когда до меня это дошло, я с выпученными глазами бросил испуганный взгляд на улицу, звук мгновенно угас, не пропал, а именно угас.
Самое смешное, тогда я и остальные мои коллеги даже не видели в этом ничего странного или даже не обращали на это внимания как на нечто незначительное. Тогда мой ум, та его рациональная часть, которая пытается связать и придать сакральный смысл всему, даже простому пятну на футболке, находила объяснение всему происходящему.
Вот так мы проработали в этой мертвой зоне год. Работы по благоустройству так же неожиданно закончились, как и начались, оставив нас в мертвых, безлюдных землях. Честно говоря, я чувствовал себя там заключенным в тюрьму вдали от цивилизации.
Это произошло на четвертый год моей работы там. Я уже был сыт по горло этим местом и желал изменений в своей жизни, опасаясь умственной и физической стагнации. Было тридцатое апреля, и меня вызвали подменить захворавшего. Мне всем своим естеством не хотелось идти на работу, но тогда, к сожалению, никого не было, чтобы подменить, к тому же я невероятно сильно нуждался в средствах для существования.
На улице стояла страшная жара, и вы даже представить не можете, какая духота царила в моем подземелье. На протяжении всего дня меня клонило в сон, к сожалению, где-то после обеда своими мерзкими, тоненькими ручками Морфей всё-таки получилось утянуть меня в свое царство, которое на этот раз состояло только из горькой, непроглядной, печальной тьмы.
Вырваться из её объятий мне удалось, что иронично, когда уже стемнело. Желая размять хоть чуть-чуть мышцы, я побрел на улицу вдохнуть свежего воздуха. Бывало ли у вас такое, что вы находились в привычной обстановке, делали обычное дело или смотрели на картину, местность, вещь, виденную до этого бесчисленное количество раз, но при этом чувствуете, что все это что-то новое, неведомое доселе? Вот нечто подобное испытал я тогда. Урбанистическая картина, виденная мною сотню раз до этого, стала космическим пейзажем, не разу не виданным ни одному живому существу на этой планете.
Конец ознакомительного фрагмента.