Пир или голод
Шрифт:
Окружной коронер произвел вскрытие и обнаружил во всех трех трупах высокую концентрацию пчелиного яда.
Однако он не нашел ни единого следа от пчелиных укусов, равно как и ни одного пчелиного жала, которое, как правило, остается в коже укушенного человека. В течение целого рабочего дня он тщательно, миллиметр за миллиметром, осматривал все три тела, тщетно пытаясь обнаружить хоть какие-то следы пчелиных укусов. Следов не было!
Наконец, в полном отчаянии и недоумении, он все же выступил на небольшой пресс-конференции:
– По всей видимости,
– Тогда почему не пострадал ни один из посетителей ресторана? – спросил один из репортеров.
– Очевидно, они ели другие блюда.
– Доктор Нозоки, нашли ли вы остатки пчел в желудках погибших?
– Я не энтомолог, – ответил доктор Того Нозоки, – но в желудках всех погибших были обнаружены частички насекомых – усики, ножки, панцири и прочее в том же духе. Процесс пищеварения уже начался, а пчелы, как известно, не имеют твердой оболочки, которой обладают почти все указанные в меню насекомые.
– Обычно пчелы после укуса погибают. Почему же в помещении не было найдено ни одной пчелы? – поинтересовался другой репортер.
– Отсюда следует лишь один вывод – все трое объелись пчелиными деликатесами, что и привело их к нелепой смерти.
Казалось, присутствующие на пресс-конференции журналисты были вполне удовлетворены ответами доктора Нозоки. А уж если журналисты успокоились, то широкая публика и подавно не станет доискиваться иных, более соответствующих истине причин гибели владельцев модного ресторана и их повара-француза.
И никто не придал значения тому, что сам доктор Того Нозоки, окружной коронер Лос-Анджелеса, спустя несколько часов после окончания пресс-конференции погиб от пчелиных укусов. Ах, как много людей обладают сверхчувствительностью к пчелиному яду!
Глава 5
Военно-транспортный турбовинтовой самолет С-130 «Геркулес» неуклюже замер в конце посадочной полосы военно-морской авиабазы Южного Веймаута. Несколько лет назад, когда Римо еще не жил в Массачусетсе, выбор нового местожительства в немалой степени определялся близостью к Южному Веймауту, где базировалось много военно-транспортных самолетов, готовых в любую минуту доставить Римо туда, куда требовалось в соответствии с новым заданием. Несколько раз базу пытались прикрыть, и всякий раз Харолду В. Смиту при помощи невидимых покровителей удавалось отстоять ее.
В конце концов стремление закрыть Южный Веймаут стало столь сильным, что у Смита не оставалось иного выхода, кроме как в открытую заявить о том, для чего эта база нужна. Но поскольку делать этого он ни в коем случае не собирался, поэтому пришлось согласиться на закрытие авиабазы. Собственно говоря, в техническом смысле она все еще продолжала функционировать. Сокращенный донельзя штат сотрудников занимался окончательным демонтажем
У ворот авиабазы, благодаря заботам главы КЮРЕ, Римо ожидало такси: не стоило Римо лишний раз мозолить людям глаза. Машина довезла ассасина до тортового центра, где он пересел в другое такси – еще одна мера предосторожности, предпринятая Харолдом В. Смитом. Если бы Римо, подобно известному персонажу из детской сказки о мальчике с пальчик, оставил за собой след из хлебных крошек, то глава КЮРЕ наверняка сам бы подобрал их с земли ради конспирации.
Подъехав к дому, Римо поймал себя на мысли о том, что не очень-то рад возвращению.
Причина такого уныния появилась в дверном проеме сразу же, едва Римо звякнул ключами.
На пороге стояла миниатюрная седая азиатка все в том же выцветшем халате оттенка лаванды, который она надела в первый день своего переезда в Замок Синанджу, бывший кондоминиум, организованный на месте церкви.
– Привет, – буркнул Римо, который никак не мог запомнить ее имя.
– Скатертью дорога! – выпалила экономка.
– Я никуда не уезжаю. Наоборот, я вернулся!
– Явился, не запылился!
Римо сердито нахмурился.
– Чиун дома? – мрачно спросил он.
– Он в башне для медитации, педераст несчастный!
– Не пори чепухи!
– И как тебя земля носит? Каждую ночь ты уходишь в город и возвращаешься-таки живым и невредимым. Хоть и слишком тощим, но все же живым!
– Заткнись!
– А вот возьми и заткни меня! Пора бы тебе сменить объект внимания, гомосек!
В ответ Римо лишь заскрипел зубами. Подобные сцены начались с того самого дня, когда Римо вернулся домой, похваляясь, что стюардессы его уже не любят, как прежде.
– Педераст! – возмущенно процедила экономка, сплюнув от отвращения.
Римо попытался исправить ошибку экономки, которая неправильно расценила его слова.
– Брось, мне нравятся женщины!
– Нравятся! Их любить надо! Ку-ка-ре-ку!
– Дело в том, что я слишком нравлюсь стюардессам, – пытался объясниться Римо.
– Слишком нравишься? Как бы не так!
При следующей встрече экономка вручила ему брошюру о том, как предотвратить заболевание СПИДом, и большую коробку презервативов всех цветов радуги.
– Слушай, – снова заговорил Римо. – От женщин у меня отбоя нет, и я вынужден сдерживать их натиск. Чтобы чуть притушить их порывы, я стал есть акулье мясо. От этого уменьшается количество феромонов, и женщины уже не так безоглядно бросаются в мои объятия.
– Онанист!
– С чего ты взяла?!
– Ха! Меня не проведешь!
Это была та самая ложка дегтя, которая портила всю бочку меда, что олицетворяла собой нынешнюю сравнительно спокойную жизнь Римо. Решив наконец проблему с излишне любвеобильными стюардессами, белый мастер Синанджу столкнулся с гораздо более серьезной проблемой – сварливой и вздорной экономкой.