Пир мудрецов
Шрифт:
{105 об Апикии уже было сказано. — см.: 7а.}
О знаменитой роскоши ПАВСАНИЯ и ЛИСАНДРА говорят почти все историки. Оттого и Агид сказал о Лисандре: "Это второй Павсаний, рожденный Спартой". Впрочем, Феопомп в десятой книге "Греческой истории" говорит о Лисандре как раз обратное [FHG.I.281]: "Будучи на редкость скромным и никогда не поддаваясь расслабляющим соблазнам роскоши, он не гнушался никакого труда и всегда был готов помогать и простым гражданам, и царствующим особам. Действительно, несмотря [с] на то, что он фактически был господином почти всей Эллады, невозможно отыскать ни одного города, где бы он был уличен в распущенности, кутежах или [даже] неурочном пьянстве".
62. И настолько древние были привержены к расточительству и роскоши, что даже живописец ПАРРАСИЙ ЭФЕССКИЙ наряжался в пурпур и носил золотой венок, - об этом рассказывает в книге "Об образе жизни" Клеарх [FHG.II.304]. {106} Роскошествуя совершенно
{106 См.: 687b, где цитата приведена более подробно (в качестве источника названа третья книга).}
{107 ...положению рисовальщика... — Обычное в античности презрительное отношение к труду.}
Неге приверженный муж, но доблести чтущий, исполнил.
Оскорбившись подобной подписью, кто-то переписал: "розгам подверженный ". Многие свои картины Паррасий подписывал и такими стихами:
[d] Неге приверженный муж, но доблести чтущий, исполнил.
Это Паррасий, его родина - славный Эфес.
Не забываю отца: Эвенора сын я законный
Славы искусством своим высшей в Элладе достиг.
И далее бахвалился, хоть и остерегаясь гнева богов:
[е] Пусть не поверят, но все же скажу: пределы искусства,
Явные оку людей, мною достигнуты здесь.
Непревзойдимая грань поставлена этой рукою, -
Но ведь у смертных ничто не избегает хулы.
Однажды на Самосе он соревновался в изображении Аякса с далеко уступавшим ему в мастерстве живописцем {108} и проиграл. Друзья ему сочувствовали, но он отвечал, что собственное поражение его мало заботит, но вот жалко Аякса, вторично побежденного [слабейшим]. В погоне [f] за роскошью Паррасий носил пурпурный плащ и белую перевязь на голове, опирался на посох, обвитый золотыми спиралями, и затягивал ремни на сандалиях золотыми пряжками. Рисовал он очень легко и с удовольствием и даже, как рассказывает в сочинении "О счастье" Феофраст [frag.79 Wimmer], напевал за работой. Он любил все чудесное и рассказывал, что когда он писал Геракла в Линде, то сам Геракл явился ему во сне и сам показал позу, наилучшую для картины. Поэтому картину Паррасий подписал:
{108 ...с ...живописцем... — Плиний Старший (XXXV.72) дает более полный рассказ: Паррасий соревновался с Тиманфом, изображая соперничество Аякса с Одиссеем за доспехи Ахилла. Ср. Элиан. «Пестрые рассказы». IX.11.}
(544) Как представал по ночам Паррасию бог в сновиденьях,
Так предстает он и здесь, чтобы увидели все.
63. У философов даже целые школы объявляли роскошь главной жизненной целью. Прежде всего это киренская, берущая начало от ученика Сократа АРИСТИППА, который, признавая наслаждение конечной целью, говорил, что на нем-то и зиждется счастье. Оно мгновенно, как у распутников: он не признавал ни памяти о прошлых наслаждениях, ни [b] надежды на будущие, и полагал, что все хорошее - только в настоящем, а прошлое и будущее к нему не имеют отношения: одно уже исчезло, другое еще не возникло и неопределенно. Именно так и сладострастники ощущают наслаждением только насущное мгновение. В согласии с этим учением была и вся его жизнь, которую провел в роскоши и расточительстве на благовония, наряды и женщин. Он открыто жил с гетерой Лайдой и участвовал в потехах Дионисия, хотя нередко и терпел от [с] него обиды. Гегесандр рассказывает [FHG.IV.417], что когда однажды ему отвели на пиру дальнее ложе, он остался невозмутим и на вопрос Дионисия, каково ему там по сравнению с вчерашним местом, ответил: "Совершенно одинаково: сегодня вчерашнее не в чести, потому что далеко от меня, вчера же было благодаря мне в чести; так и сегодняшнее моим присутствием прославлено, а вчера без меня было не знаменито". Рассказывает Гегесандр и о других случаях [FHG.IV.417]: "Дионисовы [d] слуги брызгали водой на Аристиппа, Антифонт стал его попрекать, что он терпит, Аристипп ответил: "А если бы я рыбачил, так что же, бросать из-за этого свое дело?" Большую часть времени Аристипп проводил в роскоши на Эгине; Ксенофонт в "Воспоминаниях" рассказывает [II,1], что Сократ частенько наставлял его, сочинив для этого даже притчу о Добродетели и Наслаждении. О Лаиде Аристипп говорил: "Это я ею обладаю, а не она мною". У Дионисия ему предложили выбрать одну из трех женщин, а он не согласился [и увел всех троих]. Он купался в [e] умащениях и говорил [Эврипид "Вакханки" 317]:
Кто чист душой
И в Вакховой не развратится пляске.
Высмеивая его, Алексид в "Галатее" представляет раба, который говорит о каком-то его ученике [Kock.II.311]:
Хозяин мой ходил еще мальчишкою
К словесникам, пытался стать философом.
Там Аристипп тогда Киренский славился -
[f] Софист, его первей в бесстыдстве не было.
Хозяин снес талант ему и сделался
Учеником. И хоть познал учение
Не в совершенстве,
Антифан говорит в "Антее" о роскошествующих философах так [Kock.II.32]:
– Дружище! Примечаешь, что за старец там?
– Ну что же, вид его чистейший эллинский:
(545) Плащ белый и хитон красиво светится,
И голова покрыта шляпой войлочной,
И посох соразмерный, и за трапезой
Имеет, верно, все необходимое.
Да что там говорить? Саму, мне кажется,
Мы лицезреем, друже, Академию!
64. Музыковед Аристоксен в "Жизнеописани Архита" [FHG.II.276] рассказывает, как однажды в Тарент прибыли послы от Дионисия Младшего, среди которых был и ПОЛИАРХ по прозвищу Сладострастник, искушенный в телесных наслаждениях не только на практике, но и в [b] теории. Поскольку он был знакомцем Архита и не вполне чужд философии, то хаживал в священную рощу и прогуливался там вместе с учениками Архита, слушая его речи. И однажды, когда поставлен был вопрос о вожделениях и о телесных наслаждениях, Полиарх сказал: "Когда я, господа, не раз об этом задумывался, то мне становилось ясно, что отвергать такие ценности нелепо и противоестественно. Ибо каждый раз, когда мы слышим подлинный голос природы, он велит нам следовать за наслаждением, [c] потому что это признак человека разумного. А сопротивляться этому или обуздывать желания - это свойственно тем, кто неразумен, несчастен и не понимает состава человеческого естества. Лучшее доказательство -в том, что все люди, обретя достаточно богатства и силы, обращают их на службу именно телесным своим наслаждениям, видя в этом главную цель, а все прочее полагая второстепенным. В пример можно привести [d] нынешнего персидского царя, да и всякого, достаточно самовластного правителя: как когда-то цари Лидии, Мидии и (Ас)сирии. Они не упустили ни единого наслаждения; напротив, у персов, говорят, за изобретение новых наслаждений назначаются награды. И это правильно: потому что природа человеческая быстро пресыщается затяжными наслаждениями, даже самыми отборными, а значит, если новизна имеет способность усиливать наслаждение, ею нельзя пренебрегать, но со всем тщанием добиваться. Оттого-то и придумано столько яств, и печений, и умащений, и [е] благовоний, и столько плащей, и покрывал, и чаш и прочей утвари: все приносит наслаждение, если опирается на то, что радует природу человеческую. Таково и золото, и серебро, и все, что редкостью радует взгляд, [f] когда обработано по правилам искусства".
65. После этого он рассказал о сладкой жизни персидского царя -сколько и каких у него прислужниц, как он занимается любовью, чем душится и красится, с кем общается, какими зрелищами услаждает глаз и какой музыкой слух, - и объявил персидского царя счастливейшим из людей, ныне живущих. "Наслаждений у него больше, чем у всех, и они (546) намного совершенней. На второе место, - сказал он, - очень далеко от первого, я бы поставил нашего государя. Ибо царским наслаждениям служит вся Азия... и в сравнении с этим возможности Дионисия показались бы очень скромными. Но что за такую жизнь можно и нужно бороться, видно из истории: так мидийцы с великими опасностями отняли власть у [ас]сирийцев, и не ради чего иного, а только чтобы завладеть их богатствами; так мидийцев по той же причине покорили персы - а причина эта есть наслаждение телесными удовольствиями. Но законодатели [b] в своем желании выровнять род человеческий, чтобы никто из граждан не выделялся роскошью, возвысили некоторый род добродетели.
И они написали законы о всяких согласованиях и обо всем, что нужно для гражданского общения, и об одеждах, и об образе жизни, чтобы все это у всех было одинаково. Так боролись они против алчности и ради этого возвеличивали справедливость: потому и у поэта сказано [Эврипид "Меланиппа" frag.486]:
Златой лик Справедливости.
И еще [Софокл "Аякс-локр" frag. 11]:
Златое око Справедливости.
Самое имя Справедливости стало божественным, так что кое-где ей воздвигают [c] алтари и приносят жертвы. А потом стали превозносить Умеренность и Воздержанность, а лучшие наслаждения порочить именем Алчности, - вот так законопослушные граждане, оказались пред лицом закона и молвы ограничены в своих телесных наслаждениях".
66. И Дурид говорит в двадцать третьей книге "Истории" [FHG. 11.477], что и в древности владыки отличались пристрастием к вину. Оттого и Ахилл у Гомера бранит Агамемнона [Ил.1.225]:
винопийца со взорами пса.
[d] И когда Гомер описывает гибель Агамемнона, он пишет [Од.ХП.418]:
Как меж кратер пировых меж столами, покрытыми брашном,
Все на полу мы лежали, -
то есть показывает, что даже смерть застигла его за привычным пьянством.
Падким до наслаждений был и СПЕВСИПП, родственник Платона и преемник его в Академии. Во всяком случае, сицилийский тиран Дионисий в письме к нему попрекает его сластолюбием и стыдит за алчность и за любовь к аркадянке Ласфении, тоже слушательнице Платона.