Пир во время чумы
Шрифт:
– Эксперты работали ночью, все подтвердилось. Это то самое оружие. И пальцевые отпечатки на нем совпадают с отпечатками, снятыми с трупов. Убийство раскрыто, все уходит в прокуратуру, дело закрывают.
– Что с полковником Кондрашевым? – спросил Стас. – Неужто выскочил?
– Два дня
– Вряд ли вернется, – заметил Стас.
– Он имел неосторожность отправиться в вагон-ресторан и при переходе поскользнулся, – сухо ответил Орлов и взял лежавший на столе конверт. – А с этим что делать?
Гуров по привычке курил у открытой форточки.
– Мария стол накрыла, ругается.
– Оставлю. – Орлов убрал письмо в сейф. – Наш шеф – человек умный, но не шибко дальновидный. Письмишко со временем может ему очень даже пригодиться.
– Сними ксерокопии, – посоветовал Стас, – спрячь в другом месте.
– Лева, что бы мы без Стаса делали? – спросил Орлов.
– Я говорю, стол накрыт, – буркнул Гуров.
– Идите, догоню. – Орлов начал убирать со стола бумаги, секунду помедлил и положил письмо в карман.
Гуров и Стас ожидали генерала у лифтов. Когда в очередной раз кабина остановилась, из нее вышел седой полковник, кивнул, собрался пройти мимо, но задержался около Гурова.
– Я всю жизнь недолюбливал тебя, Лева, – сказал сквозь зубы.
– Я знаю, Иван, так бывает, – ответил Гуров.
– Обниматься не станем. – Полковник протянул ему руку. – Ты настоящий мужик.
– Надеюсь. – Гуров ответил на крепкое рукопожатие и слегка покраснел.
Стас отвернулся, увидел подходившего Орлова, спросил:
– Петр, честно, ты имел агентурку по данному
– Стас, ты словно гвоздь в стуле. Ни черта я не имел. Я лишь хотел убрать вас из Москвы, подальше от всей шумихи…
Стол Мария накрыла торжественно не на кухне, а в гостиной. Он был, пожалуй, излишне велик для четверых. Да и, заняв места, друзья оказались далеко друг от друга, потому не чокались. Мария ухаживала за мужчинами, почти не присаживалась, ходила вокруг стола, предлагая то или иное блюдо. Когда актриса проходила за спиной мужа, она как бы ненароком касалась его плеча, спины, однажды погладила по голове.
Разговор, как случается в подобных ситуациях, не клеился. Пить и есть не хотелось, мужчины, знавшие друг друга третий десяток лет, чувствовали себя неуютно. Мария поняла, надо брать инициативу общения в свои руки.
– Я, кажется, заболеваю, – вдруг сказала она, – начала с симпатией относиться к милиции.
– Тогда вы исключение в данной компании. Мы в милиции работаем и считаем это достаточным, – ответил Орлов.
– Послушайте, недавно останавливает меня гаишник. – Она расхохоталась. – Такой медведь, в валенках, неуклюжий, руки красные, бормочет: мол, у машины фара не горит. Я, не знаю почему, отвечаю: «Братишка, ты даже не представляешь, среди каких замечательных людей работаешь!» Он оторопел, обветренную губу отвесил, вернул документы и шепчет: «Счастливого пути, мадам!»
Все рассмеялись.
– Разрешите, друзья, тост? – уже серьезно сказал Орлов. – За наших жен! Постараемся быть достойными их.
Трое встали и подняли бокалы.