Пир
Шрифт:
Через четыре месяца они поженились.
Вернувшись из свадебного путешествия, Маргарет вскоре поехала навестить дядю Магнуса.
— Видала в газете про кроху Вертера Стенхоупа? Что он застрелился?
— Ты же Уоррена Макдаермида предсказывал, — отвечала Маргарет, скидывая синие туфельки, часть своего приданого; туфельки немного жали. Она была в огненно-пунцовом платье, и Магнус нашел, что это как раз то, что надо при ее волосах.
— Уоррен Макдаермид или Вертер Стенхоуп — какая разница? Ну, положим, я слегка промахнулся. Пока. Возможно, и для Макдаермида придет час расплаты,
— Дождусь подходящего случая, — сказала Маргарет.
— Может, твоего дурного глаза будет достаточно, — сказал Магнус. — Ты только думай об этом, сосредоточься, и что-то такое с нею случится.
— Ты, кажется, так меня и не понял, — сказала Маргарет. — Я хочу активно ликвидировать эту даму. Дурной глаз, дурной глаз — при чем тут. Мне хочется настоящего, здорового преступления. Кстати, она мне как раз не нравится.
— Кормильцы часто не нравятся, их даже ненавидят.
— Тоже мне кормилица. Такая ограниченная, все-то она знает. И достаточно жадная к тому же.
— У нас в Шотландии, — сказал Магнус, — народ более склонен творить добро, равно как и зло, чем где-то еще. Почему это так, не знаю, но это так. Что дает тебе преимущество. Я же со своей стороны хочу напомнить тебе о Юдифи, и как поступила она с Олоферном. Дай-ка сюда Библию.
Маргарет собралась уходить.
— Все это не так просто, как ты воображаешь, — сказала она, — тут нужен план.
Магнус читал:
— «...и приблизившись к постели, схватила волосы головы его и...»
— План. Надо составить план, — говорила Маргарет.
— «...изо всей силы дважды ударила по шее Олоферна и сняла с него голову» [20] .
— Хильда на той неделе заявится. В четверг у нас этот ужин, а в пятницу вечером или утром в субботу я хочу их с Уильямом отвезти в Сент-Эндрюс. Может, приедешь на воскресенье в Черненький Дом? И мы поведем ее в лес погулять, дядя Магнус.
— Где она в Лондоне остановилась?
— В «Рице».
— Если быть совершенно честным, — сказал Магнус, отстраняя священную книгу, — мне не хочется неприятностей. Достаточно мы уже пролили крови, если ты это имеешь в виду.
20
Книга Иудифь, 13, 7—8.
— Между нами, — сказала Маргарет, — мы можем устроить несчастный случай.
— Невозможно, — сказал Магнус. — Никаких гарантий успеха. Слишком рискованно.
— Вечно все подозрения падали на меня. Так почему же я не могу действительно что-то сделать? Меня без вины заставляли себя чувствовать виноватой, это унизительно, пойми. Я хочу испытать, наконец, чувство вины с полным на то основанием.
— Вообще говоря, — сказал Магнус, — виновные редко испытывают чувство вины. Они испытывают чувство восторга, триумфа, они довольны собой.
— Вот и
— Надо тебе или нет, — сказал Магнус, — судьба за тебя распорядится сама.
Она сказала:
— Лучше придумай что-нибудь до двадцать первого, до воскресенья, а то я больше никогда не приду. Все. Я сказала. Думаешь, мне очень интересно сюда таскаться? — Влезла в свои синие туфельки, схватила плащ, вышла. Через минуту сунула голову в дверь: — Сейчас дико скользко, такие дожди. Столкни ее в пруд. Ты-то знаешь, как это делается. — И ушла.
Магнус хлебнул своего лекарства и стал смотреть в окно, где, лилово-оранжевый, пышно пылал закат. Вошел санитар — уложить в постель пациента.
— Все это, — сказал ему Магнус, кивнув на окно, — детальнейшим образом отражено в ряде романов сэра Вальтера Скотта. Никому закат не удается так, как ему.
— Факт, — сказал санитар.
13
Аннабел сказала Роланду:
— Я рада, что этот человек съехал.
Она имела в виду соседа Роланда, журналиста, который переехал-таки на житье к подруге.
— Экономически будет сложней, — сказал Роланд. — А так-то хорошо одному. Легче думается.
— И тебе, между прочим, будет над чем подумать, — сказала Аннабел. Он как раз оправился от своего гриппа и пригласил к себе Аннабел — перекусить. Решил сам приготовить ужин, и пусть Аннабел палец о палец не ударяет. Все нужное закупила работница, являвшаяся три раза в неделю, и сейчас Роланд шлепал — бокал в руке — из кухни в гостиную, где Аннабел прохлаждалась за мартини с водкой. Она сообщила Роланду, что вспомнила телевизионное шоу, где была та же самая Маргарет, что и в газете. — Она была в монастыре, там кадры: едет на мопеде по Виктория-стрит, потом посещает больных. Я организовала, мне прокрутили.
— Та самая? Ты уверена? И фамилия?
— Фамилию не называли. Дай сюда фотографию, и я скажу, она или нет.
Роланд вытащил фотографию и оставил Аннабел, удалившись к плите. Вдруг его осенило. Он убавил газ и вернулся в гостиную.
— Аннабел, — сказал он. — Ту про монахинь программу, ведь я ж ее вспомнил. Мельком кусочек видал — уморительно. Но, ты знаешь, было ведь продолжение. Одну монахиню убили, то ли в монастыре, то ли в монастырском дворе, забыл; никого не арестовали. Убийцу так и не нашли. Пожилая монахиня, совершеннейшая гага, взяла на себя, но кто ей поверит. Да-да, вспомнил. Еще думали — это мужчина, тот, кто задушил. Помню, рассуждали: если левша, то он напал сзади, а если нет — то, наоборот, спереди. По отпечаткам на шее определили.
— Но это уже второе убийство, в котором замешана Маргарет Мерчи. Если это, конечно, она.
— Могу выяснить, она или нет.
— Я тоже могу. Но я и по фотографии почти уверена, что это одно и то же лицо. И что она делала в монастыре?
— Замаливала грехи, — сказал Роланд.
— Псих, очевидно, — сказала Аннабел.
— С чего ты взяла?
— Ну, просто все эти обстоятельства и что-то в лице.
— Ладно, посмотрим — в четверг у Харли на ужине.
Приступили к еде. Телячьи отбивные, горошек, салат. Кларет.