Пирамида Хуфу
Шрифт:
Река все еще прибывала. Шел уже второй месяц с тех пор, как пришли первые воды. Трое друзей забрели далеко в северную часть города и теперь, нагулявшись, возвращались домой. Опьянев от свежего речного воздуха, они устало плелись. Инар лучше всех знал город и выбирал путь покороче, чтобы быстрее попасть домой. Они шли по тихим улицам спящего города. Иногда в тени деревьев виднелись парочки, слышался шепот, звуки поцелуев. Когда до дома оставалось пройти три небольших переулка, на пути неожиданно оказалась вода. Последние дни она залила многие нижние места.
— Как не хочется обходить далеко. Перейдем по воде, — обратился
— А я не хочу по воде, — закапризничала Тети.
— Мы перенесем тебя.
— Я спать хочу, — зевая, проговорил Инар. — А ты знаешь, как далеко идти в обход?
В это время к ним подошел Чечи. Он возвращался с какой-то молодежной пирушки. Чечи не сводил восхищенных глаз с девушки, которая в лунном свете казалась особенно прекрасной.
— Пока мы поговорим, перенеси ее, Руабен, через воду. Ты сильнее меня.
Руабен снял сандалии и подошел к девушке.
— Инар, захвати мои сандалии. Держись, Тети, за шею, мне будет легче.
Но когда Руабен взглянул на Тети, улыбка сбежала с его лица. В затененных чернотой ресниц глазах было что-то, от чего сердце Руабена бурно застучало. В лунном свете в ее глазах, как в зеркале, отражались волнение, боль, растерянность.
— Неси, ее, Руабен, скорее, я догоню. У меня рука болит, сегодня зашиб.
Подчиняясь голосу Инара, скульптор взял девушку на руки и пошел в воду. Тети невольно обняла его за шею. Много месяцев она боролась со своими чувствами. Застигнутая врасплох, склонила свое лицо к нему. Он волос Тети пахло речным свежим воздухом, смешанным с ароматом масла. Руабен забыл обо всем. Их губы встретились одновременно в поцелуе. Он увидел ее счастливые глаза и снова поцеловал, даже не заметив, что стоит на земле, и не видя того, что Инар растерянно смотрит на них.
— Боги справедливые! — с грустной иронией произнес Инар. — Неужели вам еще мало несчастных на земле?
Он пошел вперед, за ним Тети, позади плелся несчастный Руабен. Девушка шла и думала: сколько мгновений может быть счастлив человек? Но эти мгновения она будет помнить всегда. Руабен тоже будет помнить, и каждый раз в его душе будет перемешиваться радость, боль и стыд. Как он не мог сдержаться? Не говоря ни слова, они шли домой, погруженный каждый в свои думы.
Тети поднялась по лесенке на кровлю дома. Скульпторы пошли в сад, где стояли кровати с циновками. Но все в эту ночь долго не могли уснуть.
ВЕЧЕРОМ В ПРАЗДНИК АПИСА
Праздник Аписа прошел удачно. Яхмос был доволен священным быком. Он держал себя безупречно, и все церемонии прошли, как полагалось, по выработанному ритуалу. По окончании торжественного шествия он сам отвел своего опасного упрямца на большой двор храма, где бык с удовольствием выкупался в бассейне, а потом его наградили всякими лакомствами. Апис терся могучей головой о сильные руки Яхмоса, ласкающего любимца после трудного торжества, на котором священный бык был главным героем.
Освеженный купанием и умащенный дорогими ароматичными маслами, после праздничного обеда жрец вышел на храмовую площадь, где после торжества народ продолжал гулять.
Он с интересом рассматривал нарядных людей. В большой всенародный праздник даже бедняки натирали себя маслами, и вся площадь благоухала сложным смешением масел и смол. В проходящей толпе было много знакомых лиц, приветствующих богатого, влиятельного жреца. Народ почтительно
— Но... О, боги! Такой прекрасной не могла быть сама богиня любви и веселья Хатор.
Молодые люди прошли мимо, и Яхмос смотрел вслед девушке, дивился легкости и горделивости ее походки. Так не умеют ходить и знатные дамы, которых учат специальные наставницы. Как ослепительна ее улыбка, открывшая сверкающие алебастровой белизной зубы. И эти искрящиеся глаза в необычайных пушистых ресницах. Задорное лицо с дразнящей улыбкой потрясло Яхмоса. Нет, такой красавицы он никогда не видал.
Затем он подозвал к себе молодого слугу и приказал ему:
— Поспеши за этой девушкой и узнай, кто она.
Слуга поспешно направился за молодыми людьми. В толпе он улучил удобный момент и спросил у Инара:
— Послушай! Это твоя невеста?
Инар, привыкший к всеобщему поклонению перед сестрой, насмешливо оглядел слугу и ответил с гордостью:
— Это моя сестра! Не старайся, у нее есть жених.
Слуга загадочно улыбнулся и потихоньку отстал от дружной тройки. Но если бы Инар внимательно наблюдал за любопытным парнем, то через пять минут мог слышать, как он говорил жрецу:
— Я хорошо узнал, мой господин! Прекрасная девушка, которую зовут лотосом Анхтауи, — сестра молодого скульптора, он работал над нашим Аписом для храма. Второй молодой мужчина — его друг, тоже скульптор.
Яхмос задумался. Хорошо, что она не жена, но плохо, что сестра молодого скульптора, который стал известен благодаря последней работе. Но перед Яхмосом все время стояло задорное, смеющееся лицо со сверкающими зубами, яркими глазами. Беззаботное, веселое, оно дразнило и влекло. Даже во сне он слышал звонкий, серебристый смех. Честолюбивый жрец — главный претендент на звание верховного жреца храма — первый раз в жизни начал испытывать болезнь простых людей. Он думал теперь только о красивой девушке. По вечерам он вдруг начал бродить по городу в надежде хоть мельком взглянуть на нее. Кто бы мог поверить, что высокомерный жрец, как мальчишка, слоняется по берегу реки, чтобы увидеть пятнадцатилетнюю дочь резчика по камню Анупу.
Как-то раз Руабен с Инаром гуляли по берегу реки. Тети с ними не пошла. Инар увлек товарища на набережную, где приставали нарядные дахабие, на которых столичная знать совершала прогулки по реке. Простолюдины часто толпами глазели на возвращающихся с гулянья. Здесь же собирались знатные горожане, встречались друзья и знакомые, молодежь назначала свидания. Многие просто приходили полюбоваться оживленной рекой, обменяться новостями.
Друзья стали под тенью старых сикимор, недалеко от берега, и смотрели на реку. По ее глади сновали большие и маленькие барки. Руабен заметил, как Инар напряженно всматривался в роскошно украшенную дахабие с нарядными голубыми парусами и тентом. Ее нос гордо поднимался крутым, красиво изогнутым грифоном. Бурно вспенивая воду, дахабие направлялось к берегу. На палубе стояла веселая толпа.