Пирамида
Шрифт:
– Ты остановился в «Шератоне»? Я могу заехать за тобой часов в восемь. Если ты, конечно, не против такого позднего ужина.
– Конечно нет. Я часто ем поздно, так что все в порядке. И… между прочим… э-э…
К счастью, еще один звонок прервал его лепет. Генри смущенно кашлянул.
– Извини, Джоан. Мне тут звонят. Я сейчас.
Он опустил трубку, сделал глубокий вздох и переключился на другую линию.
– Да?
– Профессор Конклин?
Узнав голос, Генри наморщил лоб.
– Архиепископ Керни?
– Да, я только хотел сообщить, что получил ваш факс и просмотрел его. То,
– Что вы имеете в виду?
– Знак скрещенных шпаг над распятием. Как бывшему историку этот символ мне хорошо известен.
Генри поднес к свету серебряное кольцо монаха.
– Мне он тоже показался знакомым, но я не смог вспомнить.
– Неудивительно. Рисунок довольно древний.
– Что это?
– Символ испанской инквизиции.
Дыхание застряло у Генри в горле.
– Что?
Перед мысленным взором профессора возникли камеры пыток и разрываемая раскаленным железом плоть. За столетия казней и мучений, совершаемых от имени религии, жуткое церковное судилище давно распустили и заклеймили позором.
– Судя по кольцу, наш мумифицированный монах был инквизитором.
– Господи! – вырвалось у Генри, на минуту забывшего, с кем он говорит.
Архиепископ усмехнулся.
– Я подумал, что вы должны это знать. Я передам вашу информацию в Ватикан и аббату Руису в Перу.
Разговор с архиепископом закончился. Генри сидел как громом пораженный, пока его не напугал звонок, раздавшийся в трубке, которую он так и держал в руке.
– О боже, Джоан…
Профессор переключился на линию Джоан, которая все еще ждала.
– Прости, что так долго, – извинился он. – Позвонил архиепископ Керни.
– Что он хотел?
Генри передал то, о чем услышал, все еще потрясенный новостью.
Джоан ненадолго замолчала.
– Значит, инквизитор?
– Похоже на то, – подтвердил Генри, приходя в себя. – Еще один элемент в нашей мозаике.
– Поразительно. Похоже, сегодня за ужином нам будет о чем поразмышлять.
У Генри на минуту вылетело из головы, что они собирались встретиться.
– Да, конечно. Увидимся вечером, – проговорил он с искренней радостью.
– Договорились.
Джоан поспешно попрощалась и повесила трубку.
Генри медленно сделал то же самое. Он не знал, чему удивился больше: тому, что мумифицированный монах оказался испанским инквизитором, или тому, что договорился о свидании.
Гил взбирался по лестнице единственной гостиницы в окруженном лесом городке Виллакуача. Деревянные ступеньки скрипели под тяжестью посетителя. Поздним утром от жары было трудно спрятаться даже в гостинице. Утирая с шеи пот разорванным рукавом, Гил вполголоса ругался. После ночной пробежки по джунглям ему досталась куча царапин и отвратительное настроение. Договорившись о встрече, он успел лишь немного подремать.
– Хоть бы он не опоздал, – проворчал Гил, поднимаясь к третьей лестничной площадке.
Убежав из палаточного лагеря американцев, охранник с восходом солнца вышел на дорогу, где, по счастью, наткнулся на местного индейца с мулом и кособокой тележкой, который за несколько монет согласился доставить его в деревню. Попав туда, Гил связался по телефону с человеком, который помог
Гил похлопал по спрятанному в кармане золотому кубку и подумал, что торговец антиквариатом выложит за такую диковинку кругленькую сумму. И хорошо: если нанимать бригаду для раскопок, ему понадобятся наличные.
Он провел рукой вдоль длинного ножа за поясом. Если надо будет, он убедит торговца согласиться с предложенной ценой. Гил не позволит чему бы то ни было становиться между ним и его сокровищами, тем более после того, какую цену ему пришлось заплатить.
Поднявшись по лестнице, Гил поправил повязку на обожженной щеке, решительно стиснул зубы, прошел по темному коридору, отыскал нужную дверь и постучался.
Ответил твердый мужской голос:
– Войдите.
Гил толкнул дверь – она оказалась незапертой. Едва он вошел в комнату, как его поразили две вещи. Во-первых, освежающая прохлада. Под потолком медленно вращался вентилятор, создавая легкий ветерок. Двойные застекленные двери были широко распахнуты и вели на маленький балкончик, выходивший в зеленый гостиничный двор. Откуда-то издалека сквозь душное тепло джунглей в комнату залетал прохладный бриз: белые кружевные шторы трепетали, а тонкая москитная сетка вокруг односпальной кровати колыхалась, словно паруса.
Однако больше, чем ветерок, Гила поразил хозяин комнаты, с которым ему впервые довелось встретиться лично. Спиной к балконной двери, небрежно закинув ногу на ногу, перед Гилом сидел в ротанговом кресле высокий мужчина. Одетый во все черное – от ботинок до застегнутой на все пуговицы рубашки, он держал в руке бокал с позвякивающим льдом. Судя по смуглому цвету лица, в жилах этого человека текла испанская кровь. Из-под черной шляпы на Гила оценивающе смотрели темные глаза, над верхней губой тянулись тонкие усики. Не улыбнувшись, хозяин номера лишь показал глазами на второе кресло, приглашая садиться.
Одетый в изодранную, пропотевшую одежду, Гил чувствовал себя, словно крестьянин перед особой королевской крови. Он ощущал в этом человеке жесткость, до которой самому ему было слишком далеко.
– Я… я принес то, о чем мы говорили.
Антиквар еле заметно кивнул:
– Тогда осталось только обсудить цену.
Медленно опустившись в кресло, Гил обнаружил, что примостился на самом краешке и не может откинуться на спинку. Неожиданно ему больше всего захотелось поскорее закончить сделку, какой бы ни оказалась цена, покинуть прохладную комнату и очутиться в привычной духоте шумного городка. Не в силах даже встретиться с собеседником взглядом, Гил уставился в окно – на шпиль городской церкви, тонкий белый крест, четко вырисовывавшийся на фоне синего неба.
– Покажи мне находку, – сказал антиквар и осторожно покачал бокалом.
Лед зазвенел, привлекая внимание Гила.
– Да, конечно.
Он проглотил сухой комок в горле, извлек из-за пазухи зубчатую чашу и положил на стол. На фоне золотой оправы ярко сверкнули изумруды и рубины. Глядя на драгоценного дракона, обвившегося вокруг чаши, Гил набрался смелости.
– И… и это еще не все, – добавил он. – С людьми и нужными инструментами к концу недели я мог бы достать в сто раз больше.