Пирамиды
Шрифт:
– Вот и хорошо. А потом вели купить несколько верблюдов. В Эфебе есть торговец, у которого хороший товар. Но первым делом проверь зубы. Ах да, и еще попроси капитана «Безымянного» заглянуть ко мне. Он недорассказал мне, что такое «независимый порт».
– Пригласить его к вам в ванну, о царица? – слабым голосом проговорил Куми.
Он не мог не заметить, как буквально с каждой фразой интонации Птраси менялись: наследственность каленым железом выжигала наносное воспитание.
– В этом нет ничего страшного, –
– Для ослиного молока? – спросил Куми. Это был поистине глас вопиющего в пустыне [30] .
– Куми, заткнись, а?
– Слушаюсь, о королева, – произнес Куми. Вид у него был прежалкий.
Да, он хотел перемен. Но не меньше ему теперь хотелось, чтобы все оставалось по-прежнему.
Солнце совершенно самостоятельно опустилось за горизонт.
30
В менее засушливых странах Диска используется выражение «глас вопиющего в море».
Красный свет осветил трех представителей династии Птаклюспов, склонившихся над чертежами…
– Мост. Это называется мост, – пояснил Птаклюсп 2-б.
– Что-то вроде акведука? – спросил Птаклюсп-старший.
– Только наоборот, – ответил 2-б. – Вода – внизу, люди – сверху.
– Ну, тогда царю, то есть царице, это не понравится, – заявил Птаклюсп. – Царская семья всегда была против того, чтобы перегораживать священную реку всякими там плотинами и запрудами. 2-б торжественно взглянул на отца.
– Она сама предложила, – сообщил он. – И милостиво добавила, чтобы мы обязательно предусмотрели место, откуда люди будут бросаться камнями в крокодилов.
– Так и сказала?
– Большими острыми камнями.
– Ну и ну, – только и нашелся ответить Птаклюсп. А потом повернулся к другому сыну. – Ты хорошо себя чувствуешь? – поинтересовался он.
– Отлично, папа, – сказал 2-а.
– Ну… – Птаклюсп поискал нужное слово. – Может, голова болит или кружится?
– Никогда не чувствовал себя лучше, – успокоил 2-а.
– Вот только насчет цены ты не спросил, – озаботился Птаклюсп. – Я подумал, может, ты еще чувствуешь себя пл… больным.
– Царица пожелала, чтобы я ознакомился с состоянием финансов, – поделился 2-а. – От жрецов, сказала она, помощи не жди.
Пережитое не наложило на него болезненного отпечатка, разве что в нем появилась весьма полезная склонность идти напрямик. Улыбка не сходила с лица Птаклюспа 2-а, в то время как про себя он обдумывал новые тарифные сетки, взимание платы за стоянку в порту и сложную систему дополнительных пошлин, которая в самом скором времени должна будет нанести чувствительный удар проходимцам
А Птаклюспу-старшему представлялся растянувшийся на сотни миль, девственный – без единого моста – Джель. Кругом сколько обработанного камня – сотни тонн ценнейшего материала… И кто знает, может, на одном из этих мостов найдется местечко для пары статуй? Одна у него уже есть на примете.
– Ну, ребята, – гордо произнес он, обнимая сыновей за плечи, – вот вам и квант!
Заходящее солнце не забыло осветить и Диля с Джерном, хотя на них лучи падали сквозь окна в крыше дворцовых кухонь. Учитель и ученик забрели сюда без всякой особой причины. Уж слишком пустой казалась бальзамировочная. Это действовало угнетающе.
Повара и поварята крутились вокруг, с уважением поглядывая на непроницаемо мрачных бальзамировщиков. Даже в лучшие времена представители этой профессии не отличались общительностью и с трудом заводили знакомства. К тому же поварам надо было готовиться к коронационным торжествам…
Диль и Джерн сидели среди всеобщей суеты и гомона за кувшином пива и размышляли о будущем.
– Думаю, – сказал Джерн, – теперь Глюэнде не составит труда переговорить с отцом.
– Верно, мальчик, – устало ответил Диль. – Вот где дорога в будущее. Чеснок всегда будет пользоваться популярностью.
– У, чертово семя этот чеснок, – с неожиданной свирепостью проговорил Джерн. – Ковыряйся с утра до вечера в земле. Что мне нравилось в старой работе, так это контакт с людьми, все время новые лица.
– Все, пирамид больше не будет, – сердито проворчал Диль. – Так сказала сама царица. Хорошо ты поработал, мастер Диль, сказала она, но я эту страну, хочешь не хочешь, за уши затащу в Столетие Летучей Мыши.
– Кобры, – поправил его Джерн.
– Что?
– Столетие Кобры.
– Подумаешь, разница… – буркнул Диль и, окончательно поникнув, уставился в кружку.
«Вот вам еще одна напасть, – подумал он. – Сиди теперь, вспоминай, какой сегодня век».
Он посмотрел на поднос, где лежали канапе. Мода, новинки… Сплошные бездельники вокруг…
Он взял с блюда оливку и стал машинально вертеть ее в пальцах.
– Не скажу, что так уж тоскую по старой работе, – произнес Джерн, попивая пиво, – но вам-то есть чем гордиться, учи… Диль. Когда все ваши клиенты… да, было на что посмотреть.
Не отрывая глаз от оливки, Диль сонно порылся среди заткнутых за пояс ножей и вытащил самый маленький, для тонкой работы.
– Так что вам-то, конечно, жаль, что все кончилось, – продолжал Джерн.
Диль повернулся к свету и тяжело, сосредоточенно засопел.
– Ничего, перемелется, – успокоил Джерн. – Главное, камень с души снять…
– Положи куда-нибудь косточку, – велел Диль.
– Что?
– Положи куда-нибудь эту косточку, – повторил Диль.