Пиранья. Война олигархов
Шрифт:
– Еще бы! Не вникая в подробности того, что понапишут о его кончине, скажу, что такие деятели как Пасленок своей смертью не подыхают, – сказанное журналист немедленно запил пивом.
– И вот у нас возникло очень неприятное подозрение, – продолжал Мазур, – что Пасленок был человеком некой системы. Поскольку мы собираемся реализовывать схему и дальше, то хотим понять, не могут ли…
– Из-за его дружков-подельников, буде таковые у него имеются, у вас возникнуть какие-нибудь проблемы, – закончил журналист. – Понятно.
– Ну да. И вообще, не связана ли его смерть каким-нибудь образом с нами. Поэтому мы хотели бы поднять его прошлое, его связи, его дела и делишки…
– А схема эта ваша, небось,
– Ну вы же в курсе, что мы на пустяки время и силы не расходуем.
– Понятно, – повторил журналист и сделал еще один глоток. У него была манера: Илья не цедил пиво мелкими глоточками, а задирал голову и вливал в себя сразу не меньше трети содержимого банки. – И вы уверены, что у меня на него кое-что есть?
– А разве не так? – спросил Мазур, закуривая.
– Ну, имеется кое-что. Но именно что «кое-что», я ж не сыскное бюро и не КГБ.
– Но вы-то занимались Пасленком, в отличие от упомянутых вами структур.
– Кстати, не факт, – Илья смял пустую жестянку, пихнул ее под доску и потянулся за новым пивом. – Возможно, какие-нибудь конторы и занимались, только раздуть дело им не дали, а какие-нибудь папочки в архивах сохранились.
– Поищем, – сказал Мазур, – обязательно поищем. А вы нам зададите вектор поисков.
– Вектор – это пожалуйста. Задам…
Журналист тем временем жестом профессионала откупорил новую банку.
– Только прежде хочу попросить вас, Илья, об одной вещи… Я понимаю, у вас сильны журналистские рефлексы, но все же сделайте над собой усилие и обуздайте их хотя бы на время нашего разговора. Это я о желании узнать все и обо всех как можно больше. Так что давайте так: мы поговорим, договоримся о чем-то или не договоримся, но забудем друг о друге навсегда.
– Страх сильнее журналистских рефлексов. Это когда я был моложе, мог броситься очертя голову куда угодно. Но тогда я был один, бояться мог только за самого себя. Сейчас все по-другому. Теперь я ни во что не суюсь, пишу про дела гламурные, веду колонку «Мир спорта глазами Кличко», ресторанный гид, еще чего-то и за жизнь, по крайней мере своих близких, спокоен… Честно признаюсь, я бы с вами не стал встречаться сегодня, кабы не два обстоятельства. Во-первых, понятно, – деньги. Когда есть семья, денежки всегда позарез нужны. А во-вторых, есть такая более сложная материя, как чувство профессионального удовлетворения. Пусть запоздало, пусть и не в виде статей на первых полосах, а насквозь неофициальным образом, но когда появилась возможность дать ход своим материалам, которые добывал потом и кровью, то… в общем, сами понимаете…
– Материалы у вас с собой, надеюсь?
– С собой, – сказал журналист, сдавливая и отправляя под лавку уже вторую пивную жестянку.
– Тогда давайте закончим с торжественной частью, – Мазур достал из кармана заранее приготовленный пухлый конверт с дензнаками (и отнюдь не гривнами), отдал журналисту. – Материалы вы мне потом отдадите, а сперва обрисуйте на словах.
Илья пихнул конверт в карман, даже не заглянув в него.
– Что именно вы хотите знать?
– Я вообще-то, как в том детском киножурнале, хочу все знать. Но увы. Поэтому узнать хочу хоть что-то. Например, как он вообще попал на госслужбу, этот Пасленок? Из каких-нибудь застигнутых перестройкой комсомольцев?
– Ага, – сказал Илья, приступая к третьему пиву. – Из этих самых, из вечно молодых бодрячков с маслеными глазками. Он родом из Днепропетровска, там и начал нелегкую службу по комсомольской линии, выслужился до инструктора райкома. Только раскатал губу, что теперь все будет в шоколаде, как херак – и кончилась лафа, прикрыли советскую лавочку вместе со всеми комсомолами. Молодцы из райкомов и горкомов быстренько разбежались по всяким коммерческим лавчонкам, которые
Он похлопал себя по левой стороне джинсовой куртки – видимо, там и лежали материалы.
– Однако из всех передряг этот жук всегда успешно выбирался. По-хорошему, он бы вообще мог сесть годков эдак на пять за свои махинации с недвижимостью в Днепродзержинске и в Черкассах. Но не сел. И вообще лихо выкрутился из той истории. И еще у него никогда не было серьезных проблем с бандитами, которых на заре независимости и свободы у нас тоже хватало. У всех вокруг были проблемы, а у него нет.
– Могущественные друзья?
– Вот именно. Ничем другим такое везенье не объяснишь. Особенно впечатляет дело с партией компьютеров… Это были еще те первые компьютеры, каждый из которых стоил чуть ли не как автомобиль. Пасленок тогда здорово подвел партнеров, из-за него те погорели на пол-ляма баксов. По всем законам и понятиям Пасленка должны были четвертовать, распять и повесить, предварительно обработав паяльниками и лишив всего накопленного к тому времени имущества. Но что вы думаете – Пасленок остался жив, имущества не лишился, более того: один из несчастных партнеров вдруг утихомирил пыл, враз заткнувшись со своими претензиями, а другой куда-то подевался – и настолько крепко подевался, что ищут до сих пор. Наткнувшись на сей факт в биографии Пасленка, я впервые заподозрил, что его опекает и курирует…
– Контора, – подсказал Мазур.
– Вот именно. Контора – это, конечно, громко сказано. Скорее, какие-то люди из конторы, не утратившие своего влияния и после распада Союза. Наверняка, еще когда существовал тот советский КГБ, а Пасленок был начинающим комсомольским вождем, его взял под крыло один из гэбэшных кураторов, так и вел дальше по жизни. Сам куратор, как, в свою очередь, и стоящие над ним люди, плавно перебрались в силовые структуры нового государства и, возможно, только упрочили свое положение. Государство новое, да, но откуда ей брать новых профессионалов? Из Америки выписывать? Выписали бы, да только те не поедут… Короче говоря, стоило взглянуть на биографию герра Пасленка сквозь призму опеки со стороны силовиков, как все состыковалось гладко и без швов.
– Допустим, – помолчав, сказал Мазур. – Но зачем конторщики опекали его уже после распада всего и вся? На кой он им был нужен, при всей его бестолковости, да так нужен, что они избавляли его от любых и всяких неприятностей?
– А, вот то-то и оно! – журналист отправил под лавку третью сплющенную жестянку. – Я тоже сперва понять не мог. Да только, видать, эти люди, которых вы совершенно справедливо назвали конторщиками, просчитывали все наперед, примерно представляя, какой политический сценарий ожидает Украину. И представляли, кто и как сможет пригодиться. А Пасленок – идеальный аппаратный человек. В номенклатурной жизни чувствует себя как рыба в воде, мимикрирует в этой среде так, как каким-нибудь хамелонам и не снилось, способен быстро сделать чиновничью карьеру и занять высокий пост. «А нам на высоком посту всяко не помешает свой человек», – так решили опекуны Пасленка…