Пират и русалка
Шрифт:
– Ты оберегаешь мое здоровье, как дикая кошка своих котят. Но я должен сказать тебе кое-что. Сегодня вечером, пока я ждал, когда ты поднимешься сюда, на меня снизошло странное чувство смирения. Я вдруг ясно понял, что большая часть моей жизни уже прожита и впереди осталось совсем немного. Единственная моя забота – сохранить для тебя и твоего брата плантацию Уиндворд.
Доминик прижалась щекой к щеке деда, и он обнял внучку.
– Мы хотим только одного – чтобы ты скорее выздоровел, дедушка.
Он усмехнулся и мягко отстранил ее от себя.
– Когда тело становится дряхлым, рассудок тоже иногда мутится.
Она хотела бы рассказать ему о Валькуре и посоветовать, что ей делать, но дедушка закрыл глаза, и по его ровному дыханию она поняла, что он уснул.
– Милый дедушка, ты всегда будешь тем источником, из которого я черпаю свои силы, – прошептала она и на цыпочках вышла из спальни.
В доме все затихло, слуги разошлись по своим комнатам. Доминик бесшумно двигалась по натертому до блеска полу. Подняв повыше свечу, она направилась к себе в спальню, но вдруг остановилась – кто-то негромко постучал в дверь, ведущую в сад. Через минуту стук повторился. Доминик подумала, что скорее всего это одна из охотничьих собак Валькура убежала с псарни и просится в дом.
Девушка подошла к двери и распахнула ее настежь, но на пороге никого не было. Она уже собиралась закрыть дверь, но тут на глаза ей попался валявшийся на земле клочок бумаги.
Недоумевая, она подобрала его и обнаружила, что это записка. Поспешно вернувшись в дом, Доминик поднесла бумагу к свету. И прочла несколько нацарапанных на ней строчек:
Мадемуазель Шарбоно!
Вынужден таким способом известить Вас, что Ваш брат, мсье Валькур Шарбоно, арестован и содержится в форте. Полагаю, с вашей стороны будет разумно поспешить туда как можно скорее. Его жизнь подвергается серьезной опасности. Известно, что он дружески настроен по отношению к англичанам, и это обстоятельство будет использовано против него.
Подпись под запиской отсутствовала.
Доминик сотрясала такая дрожь, что ей пришлось сесть и прислонить голову к спинке кресла. Ее худшие опасения подтвердились – Валькур попал в беду, и в какую беду!
Первым ее побуждением было броситься к дедушке и спросить у него совета. Но нет, она должна поберечь его. Он ни в коем случае не должен знать, что его внук арестован.
Не мешкая ни минуты, она влетела в свою комнату и переоделась в серую амазонку. Потом помчалась на конюшню, где в такой поздний час не было ни души. Пока Доминик торопливо седлала своего коня, ее сердце замирало от тревоги.
Солнце уже начало золотить верхушки деревьев, когда Доминик выехала с плантации Уиндворд и во весь опор пустилась по дороге, ведущей в Бас-Тер. Мощный мерин скакал, побивая все рекорды скорости, взметая из-под копыт целые тучи пыли.
Доминик знала, почему арестовали Валькура. Слишком часто он во всеуслышание заявлял о своей ненависти к Наполеону Бонапарту. Вероятнее всего, его обвинят в измене или даже в шпионаже – а оба эти преступления карались смертью!
Она скакала мимо плантаций сахарного тростника, где повсюду виднелись новые отжимные прессы, которые Валькур построил для того, чтобы можно было перерабатывать тростник и торговать готовым сахаром. Валькур построил даже маленький винокуренный заводик,
Доминик не терпелось поскорее добраться до Бас-Тера, и она то и дело пришпоривала коня. Ее мысли крутились вокруг того, что она сделает, когда приедет в форт. Генералу Ришпансу, несомненно, придется держать ответ за свой поступок. Уж она напомнит ему, что на Гваделупе семья Шарбоно пользуется определенным влиянием. У них много друзей, и они наверняка помогут ей добиться освобождения Валькура.
Натянув поводья, Доминик придержала мерина, чтобы пересечь небольшой ручей, и ее взгляд упал на манговые деревья, растущие вдоль дороги. Вдалеке она заметила алые кроны других фруктовых деревьев. Она любила этот остров и никогда не покидала его, если не считать коротких морских прогулок на соседние острова. Но теперь, с приходом сюда наполеоновских войск, он уже не казался прежним райским уголком.
Когда Доминик наконец достигла окраин Бас-Тера, город уже начинал просыпаться. Она шагом поехала по узким улицам, которые вскоре заполнил городской люд. Навстречу ей двигались запряженные волами повозки, доверху груженные бананами и табаком. Женщины устанавливали на улицах прилавки, готовясь торговать фруктами и овощами, а их детишки тут же плели корзины из сухих банановых листьев.
Она подняла глаза и увидела впереди очертания форта, издалека напоминавшего какое-то темное дьявольское логово. Подъехав ближе, Доминик ощутила, как ее сердце сжалось от страха, но взяла себя в руки. Она несколько приободрилась, когда часовой у ворот впустил ее внутрь, не задавая вопросов. Но едва тяжелые ворота с лязгом захлопнулись за спиной Доминик, ею овладело чувство обреченности.
Доминик остановилась, соскочила на землю и принялась привязывать лошадь к коновязи. Нельзя показывать им, что боишься, сказала она себе. Ради спасения Валькура она обязана быть сильной.
– Эй, вы! – окликнула она караульного, стараясь говорить повелительным тоном. – Я требую, чтобы меня немедленно проводили к губернатору Ришпансу.
Солдат с нерешительным видом переминался с ноги на ногу. Он был ошеломлен появлением этой красивой женщины, к тому же она определенно являлась важной особой. Но пренебрежительная манера, с которой она к нему обратилась, вызвала в нем возмущение. Он, подобно большинству солдат, прибывших на этот остров из Франции, питал неприязнь к местным французам, чье высокомерие напоминало ему о роялистах.
– Я не могу этого сделать, мадемуазель, – холодно ответил солдат. – Во-первых, я должен доложить о вас адъютанту полковника Марсо, капралу Парино, который, в свою очередь, переговорит с полковником. Только полковник может решить, будете ли вы допущены к его превосходительству губернатору.
Доминик бросила на француза испепеляющий взгляд.
– В таком случае доложите полковнику, что мадемуазель Шарбоно требует, чтобы ее немедленно провели к генералу Ришпансу.
Внутри форта Сент-Шарль стояла невыносимая духота. За спиной полковника Марсо босоногий мальчишка изо всех сил размахивал соломенным опахалом на длинной ручке. По хмурому выражению лица полковника можно было судить, что настроение у него не из лучших.