Пират
Шрифт:
Пока ялик с легкостью разрезал носом спокойную морскую волну, Охотник откинулся на спину и еще раз мысленно пережил весь рассказ Блисс. Итак, у него есть сын, и у него по-прежнему есть жена! Ведь если бы Гай Янг был жив, их брак с Блисс оставался бы в силе.
«Черта с два этот проклятый Фолк получит ее! – с бешеной яростью подумал Охотник. – Джеральду нужна вовсе не Блисс, ему прежде всего нужны ее деньги. Вот мерзавец! Деньги!»
Сам-то Охотник в деньгах не нуждался давным-давно: за годы, проведенные в море, он успел сколотить огромное состояние. Да, в отличие от нищего Гая Янга он был настоящим
Наконец показался берег, и Охотник разглядел гавань Санибель. К этому моменту в голове у него успел сложиться план дальнейших действий. Да, он отвезет Блисс в Мобиль, к сыну. К их сыну. Неизвестно, как сложится дальнейшая судьба Блисс и его самого, есть ли у них шанс на будущее – не это главное. Самое главное сейчас – вернуть мальчика матери.
Солнце стояло уже высоко в голубом безоблачном небе, когда Охотник искусно миновал прибрежные отмели и причалил свой ялик к пирсу. Сойдя на берег Санибель, он первым делом разыскал своих людей, поскольку рассчитывал покинуть остров как можно скорее. Но его планы расстроило появление Жана Лафитта. Охотнику пришлось заняться погрузкой своих сокровищ – камней, украшений, ковров, мехов, посуды – на судно Лафитта, которое готовилось к отплытию в Новый Орлеан. Прошел почти целый день, когда все дела были закончены и Охотник получил за свои сокровища звонкую золотую монету.
В тот вечер Блисс сидела на веранде, обмахиваясь веером. Она была одна: Клео занималась какими-то домашними делами, а Цезарь отправился в деревню помогать экипажу «Ястреба», который собирались сегодня спустить на воду. Скоро должен был начаться вечерний прилив, и этот момент никак нельзя было упустить.
Блисс размышляла о неожиданном отъезде Охотника и никак не могла понять его причины. Когда она рассказала ему историю о своем замужестве, о потерянном и найденном сыне, пират показался ей просто потрясенным. Но самого главного Охотник ей так и не сказал: отвезет он ее в Мобиль или нет...
«А ведь он удивительно чуткий человек», – неожиданно подумала Блисс.
Надо сказать, она уже совершенно перестала бояться Охотника и знала наверняка, что никакого вреда он ей не причинит. Если бы еще понять, зачем он держит ее на острове! Это оставалось для Блисс загадкой и заставляло ее нервничать. Любовью с ней Охотник занимался страстно и пылко, но она была достаточно проницательна, чтобы догадаться: под этой страстью спрятано что-то еще, очень важное. Но что именно? Как ни ломала себе голову Блисс, разгадать эту загадку она не могла.
Однако еще больше Блисс смущало другое. Ласки Охотника, его любовь стали для нее такими привычными, словно она знала этого человека всю жизнь. Она больше не стеснялась во время близости с Охотником, не испытывала чувства вины, когда очередная ночь страсти подходила к концу и сменялась трезвым утром. Более того, с каждым днем Охотник становился для нее все желаннее, ближе и дороже...
Погруженная в свои мысли, Блисс не услышала шума на берегу; тревога охватила ее только тогда, когда она увидела Цезаря, бегущего к дому из мангровых зарослей.
Блисс вскочила на ноги, со страхом глядя в лицо приближающегося чернокожего великана.
– Цезарь! Что случилось? Что-нибудь с Охотником? – нетерпеливо крикнула она.
– Гаспарилла! – закричал в ответ
Больше Цезарь ничего не успел сказать: следом за ним из леса показался сам Гаспарилла в окружении своих вооруженных до зубов головорезов. Еще минута – и незваные гости поднялись на крыльцо.
– Где Охотник? – прорычал Гаспарилла.
Несмотря на свой небольшой рост, он был довольно привлекательным мужчиной и выглядел весьма импозантно в алом сюртуке и белоснежной кружевной рубашке. Однако тех, кто его знал, этот щегольской вид не мог ввести в заблуждение: Гаспарилла был человеком своенравным и жестоким.
Блисс проглотила комок, подкативший к горлу, и с усилием произнесла:
– Его нет.
– Зато ты здесь! Значит, его люди сказали мне правду. – Гаспарилла внимательно осмотрел Блисс с ног до головы и нахмурился. – Я видал женщин и покрасивее тебя. Что же в тебе такое особенное? Ради чего Охотник решился предать меня? А ведь я так доверял ему! Как самому себе! Признавайся, что ты сделала с ним, девка? – неожиданно прикрикнул пират. – Чем очаровала настолько, что он забыл о нашей дружбе? Что у тебя, медом, что ли, между ног намазано?
Блисс побледнела от обиды.
– Я не делала ничего, —сухо ответила она..
– Я очень щепетилен во всем, что связано с выкупом за моих пленниц, – заявил Гаспарилла. – И если обещал твоему жениху, что верну тебя, как только получу выкуп, значит, обязан вернуть. А Охотник обманул меня. Мой агент с Кубы сообщил, что ты до сих пор не в Гаване, а выкуп-то я уже получил! Вот я и решил приплыть сюда, чтобы на месте во всем разобраться. Когда Охотник собирался вернуться?
– Я... Я не знаю, – солгала Блисс. – Он мне ничего не сказал.
Гаспарилла хмыкнул, и его смуглое лицо потемнело еще больше.
– Мне некогда ждать! – заявил он. – Моя честь задета, мое доброе имя находится под угрозой! Давай, собирай свои вещи, девка, да поскорее. Я сам отвезу тебя на Кубу на своей «Донне Розалии». А уж с Охотником разберусь позже.
– Но я не хочу ехать с вами! Давайте дождемся Охотника, он...
Однако Гаспарилла не стал ее слушать. Он схватил Блисс за плечи и грубо толкнул ее к двери.
– Делай, что я приказал, шлюха! Иначе поедешь на Кубу, в чем есть! И поспеши – я не хочу пропустить прилив.
Свежий попутный ветер домчал по спокойному морю «Донну Розалию» до Кубы за каких-то пять дней. На подходе к гавани Гаспарилла поднял на мачте испанский флаг, под которым благополучно миновал грозные пушки крепости Эль-Моро. Блисс смотрела на берег, покуда «Донна Розалия» пришвартовывалась в дальнем уголке гавани.
Меньше всего на свете ей хотелось увидеть сейчас лицо Джеральда Фолка. Она ненавидела этого человека, ненавидела всей душой! Блисс не могла простить ни ему, ни своему отцу того, что они сделали с ней и с ее сыном. Надо же было придумать такое злодейство: украсть у матери новорожденного младенца и сказать, что он умер! А разве не злодейство – посадить в тюрьму ни в чем не повинного Гая и держать его там до тех пор, покуда он не погиб от лихорадки? Они сломали ее жизнь – и все ради этих проклятых денег.