Пират
Шрифт:
— Шочитль?
— По-нашему это значит — «цветок».
«Флора!» — окатило Сухова.
— Дальше!
Альварадо судорожно сглотнул, от чего красная струйка веселее побежала по бледной коже.
— Шочитль была молода и не умела сдерживать чувств. В запале она объявила касику, что его убьёт пират с далёкого Севера, а имя ему — Сукофф…
— Всё верно, — скупо улыбнулся Олег. — Это моё имя. В переводе на английский — Драй. Дальше!
— Касик запер её и приказал напоить зельем. В бреду Шочитль выложила всё, что знала, — когда ты явишься на
— Хрен вы угадали… Где Шочитль теперь?
— Никто не знает, она же ведьма… Касик натравил на неё инквизиторов и пустил по следу своих убийц, но тщетно… Ты не убьёшь меня? Ты обещал оставить меня в живых!
— Я передумал, — сухо сказал Олег, втыкая нож в шею Альварадо и проворачивая лезвие.
Тут же вытащив ицтли, он протянул его Ташкалю:
— Держи!
Сам же Сухов снял с агонизировавшего дона Хусто его замечательный кинжал в расшитых ножнах. Пригодится…
Пленники стояли вокруг, как громом поражённые.
— Что стоите? — буркнул Олег, вставая с четверенек, и указал на глыбу, с которой сверзился Альварадо. — Надо её уронить!
Было бы сказано… Вскоре громадная «притолока» покачнулась и рухнула вниз, придавливая труп дона Хусто.
— Несчастный случай, — хладнокровно прокомментировал Сухов, — травма на производстве.
— Мы… бежим?! — выдохнул Малыш.
— Сначала сыграем со сборной Ковоха, — криво усмехнулся Олег. — Ташкаль! Ты как-то рассказывал, что играл в пок-та-пок.
Индеец покачал головой:
— Моя плохо играть, Тлачтли играть хорошо. Он уметь забивать мяч в кольцо!
— Это правда, Тлачтли?
Тот гордо кивнул:
— Да, капитан. Пок-та-пок ацтеки называли тлачтли. Это моё имя. Раньше я был Чако.
— Тогда так… Будем послушны и запуганны. А когда нас выведут на стадион… План такой. Играть в мяч, швырять его, зарабатывая очки или проигрывая их, неважно, лишь бы публика неистовствовала. Главное — охранять Тлачтли и, когда выйдет срок, передать ему мяч! Пусть покажет мастер-класс! Откажется касик поступать по правилам — будем играть по своим! Или мы все уйдём из Та-Ицы, или поляжем как один. А теперь орите!
Бледнолицые и краснокожие, не слишком понимая зачем, подняли крик. Вскоре прибежали охранники, и Сухов, цокая языком от огорчения, показал им неосторожного дона Хусто, придавленного плитой.
— Доигрался, — вздохнул он.
Краснокожие вертухаи не слишком расстроились, смерть де Альварадо оставила их совершенно равнодушными, чего, впрочем, покойный и стоил.
Главное им было сказано, и все указания розданы — для майя Индиано был всего лишь рупором, передававшим веления касика. А уж тому они были преданы, как никто. И, коли уж их солнцеподобный вождь пожелал видеть бледнолицых в Та-Ице, значит,
И вот спозаранку всех бледнолицых подняли и повели.
Вели долго, сначала по еле заметным тропам, потом вышли на широкую белую сакбе — древнюю майясскую дорогу, приподнятую над окружающими её топкими местами.
Сакбе делались просто — в два ряда выкладывались здоровенные каменные блоки, пространство между ними засыпалось глыбами, а верхний слой представлял собою известковый раствор-сакб со щебёнкой, который укатывали гигантским каменным цилиндром-катком. И выходила ровная белая дорога, хоть шагай по ней, хоть на телеге катись.
Правда, у майя не было телег. Они, поговаривают, вовсе колеса не знали. Возможно, что и так, хотя игрушки на колёсиках у них были, да и горшки свои они лепили не абы как, неужто без гончарного круга?
Просто те, кто обвиняет майя с ацтеками в отсталости, по причине всё того же незнания ими колеса, как-то забывают о сущей мелочи. Соорудить повозку майя с ацтеками, безусловно, могли, вот только кого же им было запрягать в неё? Ведь лошади в Новом Свете не водились. Бизонов, что ли, отлавливать?
Погружённый в сии высокоучёные мысли, Сухов неплохо отвлекался, не допуская негатива в «поток сознания», да и время коротая.
А негативу хватало. К примеру, он не был уверен, что его решение — идти в столицу Ковоха — верно. Неужто легче будет вырваться из майясского города, чем отсюда, из глухой и безлюдной сельвы? Однако долго думать над этим не приходилось, простейшая логика раз за разом выдавала всё тот же расчёт последствий: если он хочет сохранить жизнь большинству своих товарищей, то побег этому способствовать не сможет. В живых останется он и ещё двое-трое. В принципе, и его способна нагнать шальная пуля или стрела. Тут уж кому как повезет.
А вот в Та-Ице… Была у него одна мыслишка…
Шли конвоируемые весь день, а на ночь остановились во глубине травянистой впадины, на высоком краю которой расположились индейцы.
Кругом разведя костры, майя стали готовить пищу, не забывая и о своих подопечных. Вырваться из этой ямы было бы развлечением для самоубийц, поэтому все сохраняли мир и покой.
— Тихо как… — вздохнул Илайджа. — Угу.
Олег вздрогнул, тотчас припомнив Пончика. Шурка…
Господи, как давно это было… И было ли? Ну-ну, не увлекайся рефлексиями! Было. Ещё как было. И Понч, и Яр, и Витька Акимов.
И Алёнка… Сухов вздохнул.
Как же он далеко от своей милой родни, от друзей и товарищей! Или применительно к путешественнику во времени следует говорить: «Как давно он от них»? Глупости лезут в голову.
Олегу до того захотелось вернуться, что он будто в реале увидал двери квартиры, протянул руку к клавише звонка, нажал…
Вот-вот послышатся торопливые шаги, щёлкнет замок, и…
Капитан Драй встряхнулся, отёр потное лицо, угрюмо уставился в темнеющее небо. До Алёнки десять тысяч вёрст — и четыреста лет. Вёрсты одолеть можно, а вот годы…