Пиратская принцесса

Новый Орлеан, январь 1804 года

Это была самая холодная зима в Новом Орлеане за последние несколько лет. Холода стояли такие, что местным жителям приходилось разбирать на дрова разрушенные городские укрепления. Камилла Гирон, кинув беглый взгляд на быстро убывающий запас, бросила еще несколько поленьев в холщовый мешок и поспешила со двора в дом.

Она распахнула дверь, и в лицо ей ударила

волна горячего воздуха. Просто не верится, что в гостиной так тепло теперь, когда цены на дрова вполне сравнимы со стоимостью французских шелков. Положив мешок около камина, Камилла грела руки над гудящим огнем и старалась не думать о деньгах, вылетающих в трубу в этой пустой комнате, которой никто не пользуется. Сколько ни убеждала она тетю Юджину, что деньги любят счет, все было бесполезно — Фонтейны, кажется, попросту не способны к разумным тратам.

Теперь, когда испанцы ушли и в Луизиане правят бал американские власти, приходилось каждый цент экономить, не говоря уж о долларах. Но, боже мой, разве дело в названии? У Фонтейнов были на исходе и мелкие, и крупные, и какие угодно деньги.

«Если бы дядя Август прекратил попытку увеличить свои капиталы за игорным столом», — подумала Камилла и тут же одернула себя — нет, она не должна осуждать его!

При всех своих недостатках дядя Август был добродетельным человеком. Он принял Камиллу, несмотря на ее весьма скандальное происхождение: сестра тети Юджины в молодости убежала из дому с французским корсаром, родила Камиллу и растила ее в совершенно неподходящих для приличной девушки условиях. Потом жизнь Камиллы резко изменилась: родители ее были убиты в очередной стычке. Пиратство было в те времена еще довольно распространенным промыслом, и отдельные отряды жестоко сражались между собой. Камилла осталась одна, ей было тогда четырнадцать, дядя Август приютил ее у себя, и теперь Камилла жила в семье Фонтейн. И хотя дядя никогда не позволял Камилле забыть, что она отпрыск нечистых кровей, тем не менее она была одета и накормлена не хуже его собственных детей. Именно так полагалось поступить уважающему себя креолу [1] : взять на себя заботу об осиротевшем ребенке, даже если на его имени лежит пятно позора.

Камилла знала, что это не должно задевать ее. И все же не могла смириться. Ее оскорбляла необходимость носить девичью фамилию матери: мера предосторожности, на которую она согласилась, переехав к Фонтейнам, дабы ее скандальное прошлое не связывали с их семьей. Разумеется, все равно открылось, что она дочь пирата, и пошли пересуды. Принцесса Пиратов, вот как называли ее за глаза.

Но обиднее всего было принимать дядюшкину вынужденную благотворительность теперь, когда она знала, что в состоянии сама о себе позаботиться. В четырнадцать лет ей, конечно, были необходимы и его милосердие, и забота, но в двадцать пять!.. Она, слава богу, достаточно взрослая, чтобы найти работу гувернантки, или швеи, или еще что-нибудь в этом роде.

К сожалению, тете Юджине без нее не обойтись. Каково ей будет одной справляться с шестью детьми, которые,

впрочем, доставляли гораздо меньше хлопот, чем муж. Правда, Фонтейны наскребли денег, чтобы отправить двух мальчиков учиться во Францию, чтобы все было «как у людей». Но с оставшимися малолетками работы хватало и у тети Юджины, и у Камиллы, и у Дезире, старшей дочери Фонтейнов, тем более теперь, когда приходилось на всем экономить. Поэтому, пока детишки не подрастут, Камилла вынуждена оставаться в семье.

Едва Камилле удалось немного отогреть озябшие руки, как в дом ворвался вихрь морозного воздуха, а вслед за ним поспешно вошли тетя Юджина, дядя Август и Дезире. Невзрачное лицо Дезире выглядело крайне измученным, движения тети были резкими, торопливыми; несомненно, что-то произошло.

Более того, дядя Август, нисколько не сдерживая себя, кричал:

— Плевать мне, что вы там услышали на рынке, Юджина! Вы с Дезире сегодня идете на бал, и точка!

— В чем дело? — спросила Камилла у тетушки. — Что вы услышали на рынке?

Тетя потянулась к огню, дрожа от пяток до макушки. В те дни мода предписывала женщинам появляться на публике в жакете до талии поверх тонкого муслинового платья. Разрешалось еще набросить шаль. Тетя Юджина придерживалась моды с цепкостью улитки на стенке аквариума, даже если рисковала при этом замерзнуть до полусмерти. Ее обширная грудь быстро вздымалась, свидетельствуя о сильном волнении.

— Мужчины сегодня собираются прийти на бал вооруженными.

— Мужчины всегда ходят на бал с оружием! — зарычал дядя Август. — Так почему же нынешний вечер должен быть исключением? Что изменилось?

— Ах, Август, в том-то и дело, что изменилось, — тетя Юджина, обернувшись, сняла воображаемую пылинку с рукава его пальто. Казалось, она всегда ищет какую-нибудь разумную причину, чтобы дотронуться до обожаемого супруга, особенно когда он сердится. — Мужчины явно намерены завязать драку, а ты, разумеется, не захочешь, чтобы твоя дочь очутилась в самой гуще потасовки. Они грозятся заставить американцев вести себя, как подобает настоящим джентльменам.

— Кого нам действительно не хватает в Новом Орлеане, так это креольских настоящих джентльменов, — пробормотала Камилла, как всегда не успев вовремя прикусить язычок.

Дядя Август гневно сверкнул глазами:

— Вот именно из-за таких ядовитых замечаний ты и сидишь в старых девах, дорогая племянница. Будь ты полюбезнее, может, один из этих настоящих джентльменов и сжалился бы над тобой, взяв в жены.

Камилла покраснела, но сдаваться и пропускать обидное замечание мимо ушей не собиралась.

— Моя любезность тут совершенно ни при чем, и вы это прекрасно знаете. Эти самые ваши хваленые настоящие джентльмены попросту не желают осквернять чистую кровь своих предков, женившись на дочери пирата.

Он нахмурился.

— Скорее всего они охотно забыли бы об этом, не отталкивай ты их вечно своим пресловутым остроумием. Какому мужчине понравится женщина, которая думает, что знает больше его?! Книжек ты дурацких начиталась, вот что! Книжки — это для ученых, а не для цветущих девиц, которым надо замуж выходить, да поскорее. Мне никогда не понять, откуда у тебя, выросшей среди пиратов, в грубости и невежестве, такой интерес к этим книжкам, но одно я знаю наверняка: к добру это не приведет.