Пираты Каллисто (сборник)
Шрифт:
В оглушительной тишине я распрямился и поднял рапиру Панчана в победоносном приветствии. И толпа обезумела.
Принцу Тутону это не понравилось, но венец был мой, и хотя он с радостью отправил бы меня в подземелье с дельтагарами, недолго правит тот принц, который не награждает героев толпы. А героем арены в этот день был я.
Седеющий начальник игр Тон своей палицей сделал мне знак выйти вперед. Я прошел среди приветствующих кераксиан своего отряда к дальней стене; стражники уже прислонили к ней лестницу, ведущую к королевской ложе. Толпа
Не по характеру мне было склоняться перед ним, но я решил, что он должен видеть только мою льняную повязку, а не смотреть мне прямо в лицо. Потому что у Тутона Занадарского были причины запомнить меня.
Но я не подумал о протоколе. Когда я опустился на одно колено, капитан стражи неодобрительно нахмурился.
– Обнажи голову перед принцем, раб! – зарычал он и, быстрый, как мысль, прежде чем я невольным жестом смог удержать его руку, наклонился и сорвал повязку.
– Джандар!
Это голос моей возлюбленной. Я поднял лицо и посмотрел в невероятные изумленные глаза. Тутон отшатнулся и побледнел.
– Джандар?.. – повторил он.
Имя мое пронеслось по стадиону, вначале его произносили удивленно, потом гневно. Они меня узнали – мое имя, мои странного цвета волосы – я Джандар с Каллисто, негодяй, выступивший против небесных пиратов в их собственном логове, тот самый, что выхватил из их рук принцессу Шондакора. Нечестивая радость вспыхнула на бледном лице Тутона, он выхватил их ножен свое оружие и скрестил его с моим.
– Лицом к лицу, наконец-то, собака! – выдохнул он, и мы принялись обмениваться ударами посреди кричащей беспорядочной толпы. – Ты сошел с ума, если решился во второй раз появиться в моих владениях… На этот раз я напою шпагу твоей кровью, а тебя, как падаль, брошу стервятникам со стен Занадара!
И вторично за один час я вынужден был сражаться насмерть. Но на этот раз шпага против шпаги – а Тутон превосходный фехтовальщик. Я не надеялся прервать его яростное нападение и легко сразить, потому что страшно устал, а он был совершенно свеж. А время уходило; со всех сторон к королевской ложе устремились стражники. В любую секунду меня могут ударить сзади. Но я умру с оружием в руках, глядя в лицо своему врагу.
Дарлуна предупреждающе выкрикнула мое имя; я повернулся, глянул через плечо. Капитан стражи, тот самый, что сорвал с моей головы повязку, собирался нанести удар, он находился совсем рядом, и я понял, что его удар пронзит меня насквозь. И понял также, что ничего не могу сделать.
А дальше неощутимый поворот судьбы, наступление которого никогда нельзя предвидеть. Это одна из загадок человеческого сердца.
Внизу, на песке арены, где он стоял в изумлении среди множества гладиаторов, Эргон – лысый уродливый жестокий Эргон – выкрикнул одно слово «Джандар!», взмахнул своим огромным топором, и тот, поворачиваясь, пролетел в воздухе и обрушился на голову капитана, готового уже поразить меня.
В следующее мгновение со своего места среди кераксиан с криком «Джандар!» во второго стоявшего рядом со мной стражника послал свое копье Зантор и пригвоздил его к скамье.
Тысяча гладиаторов подняла голос в едином крике:
– Джандар! Джандар!
И прежде чем эхо моего имени замерло в воздухе, гладиаторы Занадара устремились к стене, взбирались на нее и оттуда прыгали на сидения трибун. Взметнулись топоры, копья жадно погружались в тела, стражники, бежавшие на помощь принцу, оказались в кольце свирепых противников, во главе с Зантором и Эргоном.
Толпа зрителей раскололась и превратилась в кричащую, дерущуюся, цепляющуюся мешанину тел; зрители не давали стражникам собраться против восставших рабов, они заклинили все выходы. Они пришли наслаждаться, есть сладости, глядя на умирающих ради их удовольствия людей. Но самим участвовать в смертельной битве им совсем не хотелось.
Все это я видел мельком, бросая изредка взгляды через плечо на происходящее внизу. Потому что Тутон требовал всего моего внимания. Он сражался, как безумный. Острие его шпаги одновременно оказывалось повсюду, вот оно устремилось к моему горлу, а вот дрожит у груди, вот задело руку. Гладкое белое одутловатое лицо принца заблестело от пота, он выкрикивал невыразимо грязные оскорбления и шаг за шагом теснил меня.
В узком пространстве королевской ложи, среди множества занавесей, наступая на кубки и раздавленные фрукты, спотыкаясь о подушки, я не мог использовать свой обычный стиль. Я вынужден был против своего желания вести чисто оборонительную дуэль, но все время искал возможности использовать тайный прием, которому научил меня Лукор.
Тутон начал уставать. Он был прекрасным фехтовальщиком несколько показного стиля, но годы сладкой пищи, изысканных вин и роскошной жизни ослабили его руку и лишили его бодрости. Он тяжело дышал и отдувался; лицо его побагровело от напряжения; рука начала дрожать.
Неожиданно он ошибся, острие его шпаги дрогнуло и отошло. И в этот момент я одолел его. Я устремился вперед, рапира моя пропела в воздухе, и чистая сталь пронзила его прогнившее сердце. Я шагнул назад, принц соскользнул с моей рапиры и упал у моих ног, мертвый, как камень.
Так погиб последний принц небесных пиратов Занадара, и так я отомстил за тысячи несчастий, причиненных моей принцессе.
Она стояла у упавшего кресла, одной рукой касалась сердца, вся ее душа светилась в великолепных глазах. Я прошел вперед, обнял ее, прижал к груди и насладился поцелуем ее теплых мягких губ. Губ, которые десятки тысяч раз целовал в сновидениях и мечтаниях… Но в действительности поцеловал в первый раз.
Так мы стояли, окутанные теплым чудом нашей любви. Мир был очень далеко и казался таким незначительным в этот момент восторга. Не стану холодными черными чернилами записывать слова, которые мы тогда шептали друг другу. С самого начала времен любящие произносят эти слова; могу утверждать, что мы не были оригинальны.
Потом мы повернулись – я обнимал рукой ее гибкую талию, чтобы посмотреть на вызванную мною сумятицу. Авангард гладиаторов прорвался к королевской ложе; они окружили нас стальным кольцом. Окровавленными грудами на скамьях лежали стражники; скамьи пустовали: большинство зрителей бежало. Но через проходы вливались новые отряды стражников, как муравьи из потревоженного муравейника. Они мрачными рядами поднимались по ступеням трибун навстречу ревущей толпе гладиаторов. Я повернулся к Дарлуне.