Пираты Карибского моря. Мертвецы не рассказывают сказки
Шрифт:
Генри прекрасно знал, что он делает. К этой Великой ночи он готовился много месяцев. Даже лет, если быть совершенно точным.
Что он делает? Он собирается увидеть своего отца, вот что он делает.
Правда, для того чтобы увидеться с отцом, нужно вначале найти его, и для этого от Генри потребуется намного больше силы и смелости, чем украсть в порту лодку и выйти на веслах в открытое Карибское море, кишащее пиратами, акулами и невероятными, ужасными чудовищами.
Генри поднялся на ноги, глубоко вздохнул. Как долго он
Второй конец веревки был обвязан вокруг ноги Генри.
Не давая себе времени на раздумья, Генри приподнял мешок и столкнул его за борт лодки. Секунду мешок казался плывущим по волнам, но тут же резко ушел под воду. Одновременно начала быстро разматываться и привязанная к нему веревка.
Три метра веревки осталось. Два метра. Полтора…
Генри ступил на борт лодки, приготовился, сделал глубокий-глубокий вдох, прыгнул в воду и тут же исчез под ее темной поверхностью.
Над головой Генри стремительно угасал серебристый свет луны, и вот уже со всех сторон его обступила непроницаемая тьма. Вода стала холоднее, чем у поверхности моря. Генри опускался все ниже и ниже, его легкие разрывались от недостатка кислорода, глаза начинали вылезать из орбит, но мальчик по-прежнему сохранял спокойствие, не дергал судорожно руками, как это делают утопающие, не пытался подняться на поверхность.
И тут его стремительный спуск под воду резко прекратился, как только ноги Генри ударились обо что-то твердое.
Если бы люди умели кричать под водой, Генри крикнул бы в эту секунду от радости, но он мог позволить себе лишь улыбнуться уголками губ, когда рассмотрел, на что он приземлился. А опустился он на деревянную корабельную палубу, и корабль этот сразу же начал стремительно подниматься вверх, унося с собой Генри.
Спустя несколько секунд парусник выскочил наружу, завис над поверхностью моря, а затем с тяжелым гулом рухнул в воду, подняв фонтан брызг. Корабль покачивался на волнах, а по его бортам и из орудийных люков струями стекала вода. В серебристом лунном свете густо обросшие водорослями и ракушками, пробитые во многих местах борта напоминали скелет какого-то огромного чудовища. Тяжело захлопали старые рваные паруса, потом туго натянулись, поймав ветер. Поплыл над волнами в ночную тьму вырезанный в форме зубастой звериной пасти нос корабля.
И был этот корабль легендарным «Летучим Голландцем».
Лежа на палубе, Генри жадно вдыхал воздух, охлаждал им свои горящие, готовые лопнуть легкие. Отдышавшись немного, он тяжело поднялся на колени. Стоя вот так, на четвереньках и низко опустив голову, Генри услышал шаги, они приближались к нему сзади по скрипящему настилу палубы. С усилием поднявшись на ноги, Генри обернулся на звук шагов, а затем спросил, увидев показавшегося из тени человека.
– Отец?
Уилл Тернер, проклятый капитан «Летучего Голландца», остановился, не приближаясь вплотную к Генри, и тяжелым, низким голосом
– Генри? Что ты наделал?
– Я же говорил, что найду тебя, – просто, без затей ответил Генри и сделал шаг вперед, мечтая скорее обнять человека, которого до этого видел всего лишь раз за всю свою жизнь.
Но Уилл уклонился от объятий, отступил, стараясь сделать так, чтобы его лицо все время оставалось в тени. Капитан «Летучего Голландца» испытывал сейчас сложные чувства, в которых смешались удивление и недоверие, гнев и гордость.
– Держись подальше от меня! – рявкнул Уилл. – Я проклят! И я связан проклятием с этим кораблем.
Его тон, грубый и холодный, явно причинил боль мальчику, и Уиллу сразу же стало неловко и стыдно. В конце концов, разве Генри виноват в том, что Уилл стал капитаном проклятого судна с его призрачным экипажем? И не Генри виновен в том, что Уилл десять долгих лет был вынужден оставаться вдали от сына и жены. Жестокая злодейка-судьба привела его на палубу «Летучего Голландца», судьба, любовь да изрядная доля упрямства – того самого, которое читается сейчас в глазах его сына.
Уилл смягчил тон и сказал, сделав шаг вперед:
– Взгляни на меня, сынок…
Что и говорить, годы оставили на лице Уилла Тернера свой тяжелый след. Безупречно чистую кожу и тонкие черты лица изуродовали приросшие к щекам и шее морские ракушки. Длинные волосы потускнели, глаза налились вечной тоской. Плечи Уилла сгорбились, а уголки рта, приподнятые раньше вверх в веселой улыбке, грустно и безнадежно опустились. В целом капитан Тернер производил впечатление сломленного и смирившегося со своим поражением человека.
Но Генри не вздрогнул, не ужаснулся и только лишь вновь попытался сократить расстояние между собой и отцом.
– Меня это не тревожит, – сказал он. – Мы теперь вместе, и я останусь с тобой…
Уилл покачал головой. Прозвучавшая в голосе сына надежда разрывала ему сердце. Он вспомнил о том, как сам точно так же страстно хотел быть рядом со своим отцом, когда Прихлоп Билл был членом проклятой команды «Голландца», а Уилл – наивным юношей, верившим в настоящую любовь, счастливые концы и вечную победу добра над злом. Но те дни давным-давно миновали. Теперь он смотрел на своего сына глазами человека, который действительно и полностью уничтожен, раздавлен. И Уиллу хотелось, чтобы жизнь сына не имела ничего общего с его собственной участью, чтобы его сын был свободен в отличие от него самого. Ведь Уиллу свободы не видать еще лет сто, не меньше.
– Тебе нет места на «Голландце», – сказал, наконец, Уилл, пытаясь раз и навсегда прояснить ситуацию. – Уходи домой к своей матери.
– Нет, – не собирался отступать Генри. Слишком долго он ждал этой минуты. Давно продумал все последствия – и хорошие, и плохие.
Остаться с отцом означало конец его жизни, но что за жизнь без отца? И жизнь ли это вообще? А так он постарается найти способ снять наложенное на отца проклятие, и как только это случится, они вместе вернутся на сушу, к матери, и их семья воссоединится.