Пираты Короля-Солнца(ч1-5,по главу19)
Шрифт:
– Клякса, – сказал Рауль виновато.
– Ну и хрен бы с ней, с кляксой! – сказал Бофор, – Нашел из-за чего тужить! Не бери в голову, пиши дальше.
Тут Рауля осенила дерзкая пьяная мысль о новом варианте своей подписи. Он расхохотался и продолжил свою фамилию, которая вдруг резко взмыла вверх, что, кстати, говорило о весьма приподнятом настроении. Но так безобразно он не писал даже в пятилетнем возрасте. Рауль провел зигзаг под фамилией к началу и добавил несколько росчерков, пытаясь исправить это безобразие. Подсохшей кляксе, он, по-прежнему пьяно посмеиваясь, придал форму
– Да хватит венезля вырисовывать, – проворчал Бофор.
– Раз уж вы приказали, монсеньор, дайте поизгиляться. Я тут еще листочки подрисую, и шипы, шипы обязательно, какая роза без шипов. К моей кляксе типа розы. Вот, монсеньор. Раз уж вам было угодно в третьем часу ночи… собирать бумаги… я же вам говорил… ваша светлость. Утро вечера мудренее. Народная мудрость.
Бофор посмотрел на подпись Рауля и расхохотался:
– И правда, на розу похоже! Но где ты, мой друг, видел черные розы?
– Чернила черные, и клякса, то есть роза, получилась черная. А вам что, монсеньор, кровью подписать? Я могу, если прикажете! Ну, не вышла подпись, разве по пьяному делу напишешь? Я готов, м-м-мон-сеньор, кровью искупить свою вину и поставить вам здесь кр-расный автограф.
– Сойдет и черный. Полно вздор молоть. Давай еще раз, на втором экземпляре.
Тут Гримо напялил на себя знаменитый алонж и отвлек Рауля.
Бофор сказал:
– Я подержу бумагу для надежности, помогу тебе, дружок.
Герцог придерживал бумагу, и Рауль, обалдело глядя на Гримо в парике алонж, машинально вывел свою подпись на доверенности, которая была прикрыта бланком контракта. Бофор облегченно вздохнул. Дело было сделано! Доверенность была у него в руках. Интрига закончена. Рауль мельком взглянул на свою подпись и опять на Гримо.
– Я сплю или брежу, – сказал он, – Гримо, ты ли это? Я допился уже до белой горячки. Ты – в парике алонж?
– Я, – сказал Гримо, – Я самый. Вы что, меня не признали, господин Рауль?
Гримо подошел к своему господину, чтобы тот мог убедиться, что это именно он, и полюбоваться его париком алонж.
– Откуда это у тебя? – вытаращил глаза Рауль.
– Монсеньор подарил, – сказал Гримо.
– Монсеньор? – воскликнул Рауль, – Ого!
Бофор мигнул ему. Гримо не подозревал, что подарок герцога превышает сто пистолей, оставленных ему по завещанию Бофора. Но Рауль знал, что почем. Парики алонж еще не вошли в широкий обиход, а Белокурый Парик, в котором он сам когда-то играл пастушка в Фонтенбло, можно было надевать только по личному разрешению Его Величества Короля. Впрочем, Рауль не пользовался королевской привиллегией, и парик алонж был отдан Оливену, а когда Маникан объяснил, что парень не имеет права носить Белокурый Парик, алонж был водружен на голову Аполлона, которую иногда украшала и шляпа с пером. Пройдет год-другой, и вся Европа наденет парики алонж. Но в описываемое время высший свет еще не захватила эта мода. Бофор в самом лучшем расположении духа обнял своего адъютанта.
– Пустое, мой дорогой. Сочтемся. Извини, что отвлек тебя от веселья. Можешь возвращаться к своим собутыльникам. Да и я пойду.
– Подождите, пожалуйста, монсеньор, – сказал Рауль, – У меня тоже есть для вас
– К чему ты клонишь? Я, выходит, вербовщик, и твой контракт не имеет юридической силы? Ну, зови своего адвоката. Тут и свидетель есть – Гримо подтвердит. Разорвем контракт. И катись к чертовой матери на все четыре стороны. Скатертью дорога.
– А, – сказал Рауль, – Правда глаза колет. Я-то ладно, а вот пейзанов жаль.
– О себе подумай, – буркнул Бофор, – Однако, мой милый, что у трезвого на уме, у пьяного на языке.
– Я подумал о себе, – сказал Рауль и вручил свою бумагу герцогу.
Бофор развернул документ, который подал ему Рауль. Прочитал. Взглянул на него.
– Садись, – сказал он, – Гримо, доставай трубки. Перекурим это дело.
Рауль уселся, или, вернее, плюхнулся рядом с герцогом и широко раскрытыми глазами смотрел на пускающих дым Бофора и Гримо. Он и не подозревал о таком ''хобби'' своего старика.
– Читай, – протянул герцог документ Гримо.
Гримо взял бумагу.
– Долго думал? – спросил Бофор Рауля.
– Eodem flatu – на одном дыхании, – сказал Рауль.
''Его Величеству Королю
Франции
ЛюдовикуXIV
Я, Рауль де Бражелон, адъютант
Его Светлости герцога де Бофора прошу причитающееся мне жалованье отдать
Отцам Святой Троицы для освобождения христиан, томящихся в плену у арабов.
Бражелон. 2. 04. 62.''
Заявление Рауля было под стать заявлению Анжелики. Но Рауль не коснулся тем, поднятых дочерью Бофора. "Заявление" было написано четким, красивым почерком. Правда, самыми мелкими были слова: "Его Величеству…'', ''прошу'' и ''арабы''. А самыми крупными и красивыми ''Франция'', "Герцог де Бофор", "Отцы Святой Троицы" и "Освобождение христиан". Все прочие слова были написаны обычным размером. Правда, в дате было одно исправление. Единица была исправлена на двойку. Видимо, Рауль написал свое заявление первого апреля, но исправил, решив, что Людовик XIV примет за розыгрыш документ, написанный в День Дураков и поставил завтрашнее число.
– Я так и знал, – сказал Гримо, – О-хо-хо-нюшки…
– Ты действительно хорошо подумал? – опять спросил Бофор.
– Еще бы, – сказал Рауль, покосился на Гримо, мрачно пускающего дым и насмешливо заметил:
– Ты, Гримо, как дракон, дым выпускаешь. Дай-ка попробовать.
Этого Гримо и боялся!
– Вы всерьез в пирата играете, сударь? – спросил Гримо.
– Дай, дай, потешь мальчика, – подначил Бофор с ехидством.
Рауль взял трубку с видом заправского корсара, набрал в рот дым и важно выпустил. Гримо и герцог заметили, что он даже не затянулся, и насмешливо переглянулись. Бофор, пыхая своей трубкой, сказал: