Пираты Короля-Солнца(ч1-5,по главу19)
Шрифт:
– Совсем бедный! На мой взгляд, это крайность.
Я тоже считала, что это крайность, но стала спорить из вредности.
– В книге этой, – продолжал виконт,- Иисус Христос был представлен благородным рыцарем, а апостолы выглядели как оруженосцы.
– Разве это плохо? Я почел бы за величайшую честь быть при Иисусе вроде пажа. А вы сами, что, не хотели бы быть его вооруженным Апостолом? Оруженосцем?
– Мне кажется, дону Игнасио изменило чувство меры. Все уже сказали евангелисты. Тут нечего добавить,
– Я слышал, что дон Игнасио, не владея латынью, уже взрослым человеком, сел за парту с малыми детьми, потому что для духовной войны латынь ему была необходима.
– Ne puero gladium dederis!*- пробормотал виконт,- Я не собираюсь нападать на дона Игнасио, мир праху его. Но нынешние иезуиты – неужели вам нравится эта отвратительная публика? Вы только что пили за Генриха IV, а ведь иезуиты устроили на него 19 покушений.
… *Ne puero gladium dederis! /лат./ Нэ пуэро гладиум дэдэрис – Не давай ребенку меч.
…
– Что вы говорите? – я так и подскочила, / аббатисса мне таких гадостей не рассказывала / – Быть того не может!
– Девятнадцать раз,- повторил виконт,- Если не больше. И кинжалы и пули. И добились-таки своего, сукины дети.
– Равальяка натравили Кончини и его Элеонора. Не без участия Марии Медичи. Разве вы не знаете?
– Есть много версий. В этом и испанский двор был замешан и те же иезуиты.
– Испанский двор, возможно, но с иезуитами Генрих жил в мире и дружбе. Отец Коттон был его духовником.
– В мире – возможно, но не в дружбе. А вы слышали о таком Жаке Шателе?
– Нет, сударь, впервые слышу от вас это имя.
– Так вот. Для вашего общего развития, милый паж. 27 декабря 1585 года к королю Генриху, принимавшему придворных, подбежал неизвестный и попытался сразить ударом ножа в грудь. Убийца промахнулся – Генрих как раз в эту минуту наклонился, лезвие скользнуло по лицу и выбило королю зуб. Покушавшийся Жан Шатель был орудием иезуитов – отцов Гишера и Гере. Преступника казнили, иезуитов выгнали из Франции. Через восемь лет они вернулись. А зуб Жана Шателя иезуиты берегли как реликвию.
– Вы издеваетесь, виконт, скажите, что это неправда, и вы это выдумали? Это невероятно!
– Я говорю то, что было.
– Зуб? А может, это был все-таки зуб Генриха?
– Спросите у иезуитов. На Генриха у них был зуб, так вернее.
– Вы сказали, что королю выбил зуб убийца, подосланный иезуитами, и я подумал…Слушайте! Но покушение было ДО Нантского эдикта! Эдикт был принят в 1598 году, верно?
Тут виконт посмотрел на меня не с насмешкой, а, как мне показалось, с уважением и кивнул головой.
– Но злодейство свое они все же осуществили. Разве убийство Генриха – к вящей славе божьей?
– Я ничего не знал об этом.
– Из Равальяка сделали козла отпущения, но за его отвратительной фигурой прячутся,
– Но это было очень давно, сейчас они уже не такие. Я знавал одну аббатиссу.
– И я знавал одну аббатиссу.
– Вы о ком?
Оказалось, мы говорили об одной и той же аббатиссе, которая для меня была строгой наставницей, а виконт обозвал ее фанатичкой и "черной монахиней".
– Аббатисса как раз и утверждала то, что она и ее сподвижники – "белые иезуиты''! Что их сфера – образование и духовная жизнь! Жизнь души!
– Волчица в овечьей шкуре,- прошептал виконт, – Промывает мозги малолеткам ваша аббатисса.
– У вас какие-то личные причины так резко отзываться о святой матери?
– Отстаньте,- огрызнулся виконт и опять опрокинул рюмку ликерчика.
Я и разозлилась на него и испугалась за него одновременно. Я полагала – ведь я пришла раньше на несколько минут – что первый тост пили, по традиции "Короны"- за короля. За Луи XIV. За Генриха пили, когда был суп с курятиной. Уже второй тост! Я подумала, что Бражелон, проведав об этой традиции, намеренно опоздал к ужину, чтобы не пить за Людовика. Но так не может без конца продолжаться! Не может же он постоянно опаздывать! Не может пропускать все тосты вообще – не выдержит. И не может ничего не есть, удалившись в свою каюту, как Ахиллес в шатер.
Я решила все же улучить минутку и объяснить ситуацию капитану де Вентадорну. Потом, когда ужин закончится. И предлог придумала – книгу о Китае, ибо уже успела узнать, что на ''Короне'' отличная библиотека.
3.НОЧЬ НА КОРАБЛЕ. КИСЛЫЙ ВИНОГРАД.
А еще я подумала, что чуть себя не выдала. Какая неосторожность! Стоило задать вопрос: ''А откуда вы, шевалье де Вандом, знаете эту аббатиссу?'' – Как мне выкручиваться? С виконтом-то все ясно, я же помню, как он со своими гвардейцами охранял наш монастырь от мародеров де Фуа.
Ему-то можно не скрывать свое знакомство с аббатиссой, здесь все чисто. Но меня занесло в споре, и я пила ликерчик, вязкий, крепкий – шампанское лучше! Но, хоть я и выпила самую малость, столовую ложку, щеки у меня разгорелись, я почувствовала прилив храбрости и осмелела до того, что дернула виконта за рукав.
– Сударь?
А виконт так присосался к вишневому ликерчику, опять налил себе из пузатой бутылки.
– Что, еще ликеру?
– Да! Будьте так добры!
– Извольте.