Пираты Короля-Солнца
Шрифт:
— Вздор! Ты совсем не так плох! Тебе еще жить да жить.
— Не утаивай от меня правду. Я-то тебя хорошо знаю — у тебя всегда все на лице написано. Я все понял… У них и мешок, наверно, уже для меня припасен… О, я, несчастный!
— Ничего ты не понял. Твоя болезнь тут не при чем. Бофор собрал нас…
— А… вам досталось от Бофора? Тогда мне и правда лучше отлежаться.
На перепуганную физиономию барона невозможно было смотреть без смеха. Предательская улыбка друга обидела несчастного пациента.
— Смеешься? Вот уж не думал,
— Бедняга, — опять сказал Рауль, — Пить хочешь? Налить тебе?
Он взял стакан.
— Нет! — взвизгнул Оливье, — Только не это! Это ужасное лекарство, горькое как полынь, адское снадобье. Я после него блюю, как беременная женщина! Налей мне из того графина — там, по словам нашего эскулапа, не то успокоительное, не то укрепительное.
Рауль налил лекарство и напоил де Невиля. Оливье откинулся на подушки.
— Сушняк, — простонал он, — Все время пить хочется.
— Еще? — предложил Рауль.
Де Невиль печально покачал головой.
— Думай о хорошем, — посоветовал Рауль, — Пройдет день-другой, и ты забудешь все свои… мучения.
— Да я не протяну день-другой… Хорошо тебе говорить! Хорошо тебе советовать! У тебя-то ничего не болит! А я не могу думать о хорошем, как ты советуешь, умный ты наш! Я думаю… о мешке…
— Да это становится идеей-фикс, — прошептал Рауль, — Утешься, страдалец! — провозгласил он патетически, — Мешка не будет! Мы тебя похороним как викинга! Бренные останки — в шлюпку! И подожжем! И проводим тебя в Вальхалу с воинскими почестями! Мушкетными залпами! Барабанной дробью! Круто, правда? Полегчало?
— Так ты уже примирился с мыслью о том, что я помираю? — огорченно сказал Оливье.
— Я пошутил.
Оливье хотел сказать, что грешно шутить над мучеником, но вовремя вспомнил любимого автора.
– 'Над шрамом шутит тот, кто не был ранен', [75] — трагически продекламировал он.
Рауль уже подумывал о бегстве. Ему повезло — в каюту вошел де Сабле.
— Господин барон, — промолвил помощник капитана, — Я слышал, вы не совсем здоровы. Я зашел осведомиться о вашем самочувствии.
— Увы! Увы! Увы… господин де Сабле!
На этот раз барон не стал называть молодого офицера ни юношей, ни мальчиком — находясь в столь плачевном состоянии, Оливье воспылал любовью к оставляемому им человечеству и преисполнился желанием помириться со всеми и простить всех. И этих двоих он прощает в свой смертный час. Он прощает помощнику капитана его грубые слова. Он прощает Раулю дурацкий смех.
75
Шекспир. 'Ромео и Джульетта' . Слова Ромео.
— Увы, господин де Сабле, — прошептал Оливье, — Я прощаю
— Нет! Конечно, нет! Милостивый государь! Барон… вот яблоки… покушайте, может, вам станет лучше…
— Оставьте, дорогой господин де Сабле… сам же я… прошу меня простить, если я невольно чем-то обидел вас. Я назвал вас юношей, господин де Сабле, и вы обиделись… Увы! Не считайте это оскорблением, молодость — это счастье. Я начинаю понимать это, находясь у порога смерти. Вы еще станете мужчиной, потом стариком, когда-нибудь ваши волосы поседеют, лицо покроется морщинами. А я… никогда не буду стариком… Видите, мои дорогие юные друзья, я умираю, не дотянув до тридцатилетия нескольких лет.
У доверчивого де Сабле на глаза навернулись слезы.
— Барон, — испуганно сказал Рауль, — Съешь апельсин. Я очищу? Ты, похоже, так ослабел, что и апельсин очистить не можешь.
Он взял свой пакет, с которым пришел к другу.
— Не надо, — простонал барон, — Мой бедный желудок не принимает даже такую нежную пищу как апельсины.
Рауль переглянулся с помощником капитана.
— Ну, хоть одну дольку, — настойчиво сказал Рауль, — За наше Пиратское Братство, Оливье! Не обижай друзей!
Он скормил страдальцу дольку апельсина. Оливье, умяв дольку, тяжело вздохнул и пролепетал слабое 'спасибо' .
— Еще, за Победу! — сказал помощник капитана.
Оливье покачал головой.
— Как, ты не хочешь, чтобы мы победили?
— О, я столько пил, чтобы мы победили, вот теперь и мучаюсь. Будто Победа как-то связана с этим апельсином!
— Как знать, — пробормотал Рауль, — Мы немного суеверны, так что лучше съешь.
Оливье раскрыл рот и слопал вторую дольку.
— За маму! — сказал помощник капитана.
Оливье подчинился.
— За папу! — сказал Рауль.
Оливье проглотил четвертую дольку — за папу.
— Не мучайте меня больше… — жалобно сказал барон.
— За твою маркизу, и мы от тебя отстанем, — пообещал Рауль, — Остальное тебе на ужин.
То, что им удалось скормить бедняге пол-апельсина, внушало надежду. Барон далеко не так плох — его запугал грозный док. Дюпон перестарался — несчастный Оливье уже шутки понимать перестал. А вот сюсюканье неумелых нянек подействовало. И Рауль заговорил с бароном де Невилем как заботливая нянюшка с несмышленым младенцем:
— Вот и умничка, лежи в своей постельке и выздоравливай. Бедняжка!
''Сейчас он разозлится и пошлет меня к чертовой бабушке… или…еще… подальше' . Но Оливье не обиделся на 'бедняжку' и кротко вымолвил:
— Спасибо, милый Рауль, я знал, что ты добрый юноша.
''Добрый юноша' разинул рот. Такой реакции он не ожидал! Не ожидал таких слов и помощник капитана. А, поскольку де Сабле тоже был добрым юношей, у него опять навернулись слезы на глаза.
— Не плачьте, — сказал Рауль моряку, — Он выкарабкается. Барон де Невиль живучий как кошка. Барон! Вспомни фрондерские войны!