Пираты, корсары, рейдеры (с илл.)
Шрифт:
За манильским галионом
Энтузиазм, охвативший Англию после возвращения «Золотой лани», способствовал тому, что у капитанов, объявивших о намерении следовать по стопам Дрейка, не было отбоя от желающих отправиться с ними. Да и самих таких капитанов было немало. Одни из них были удачливы, другие — нет. Редко кому из них удавалось пройти дальше Карибского моря, и многие украсили собой виселицы в испанских владениях. Более других повезло Томасу Кавендишу, молодому вельможе, который сблизился с некоторыми из спутников Дрейка и начал склонять их принять участие в новом плавании, полагая, что их присутствие на борту — лучшая гарантия успеха.
Положение
Кавендиш не пожалел денег и погрузил на корабли припасы на два года пути. Команду он набрал опытную: из ста двадцати трех матросов и офицеров каждый десятый побывал в плавании с Дрейком. В отличие от Дрейка, стремившегося показать своим спутникам, что, делясь с ними добычей, он оказывает им милость, Кавендиш еще до отплытия заключил соглашение с командой, в котором точно указывалась доля каждого в ожидаемых прибылях. Кавендиш полагал, что таким образом он избавится от возможных вспышек недовольства и попыток мятежа. Будущее, однако, не оправдало его надежд.
Сама королева официально прислала Кавендишу пожелания счастья в пути, и 21 июля 1586 года, менее чем через шесть лет после возвращения Дрейка, маленькая эскадра отправилась в путь.
Если не считать цинги, погубившей нескольких матросов, да неудачной стычки с африканцами у берегов Сьерра-Леоне, путешествие до Бразилии и дальше на юг прошло без особых приключений. В Магелланов пролив вошли 6 января 1587 года, и тут начались неожиданности.
По берегу бегали оборванные, изможденные люди, махали руками, звали на помощь. Когда их доставили на корабль, оказалось, что несчастных в общей сложности двадцать четыре человека, в том числе две женщины. Они были испанцами, но, вероятно, не слишком огорчились, узнав, что попали в плен к злейшим врагам, — настолько тяжелым было их положение. А виноват в постигших их бедах был не кто иной, как Френсис Дрейк.
Когда вести о деяниях Дрейка достигли Испании, король Филипп, как уже говорилось, решил принять меры. Был, в частности, издан декрет, по которому любое открытие в Америке объявлялось государственной тайной. Испанцев поразила та легкость, с которой Дрейк прошел пролив. Ведь после Магеллана никому не удавалось благополучно миновать его извилистый фарватер. Гибли или возвращались ни с чем суда, ведомые лучшими кормчими. Не удалось пройти там и кораблям, посланным Кортесом. Для того чтобы решить эту загадку, вице-королю Перу было приказано снарядить специальную экспедицию под руководством толкового капитана.
Выбор пал на дона Педро Сармиенто, открывателя Соломоновых островов, флагманский корабль которого «Капитан» был не так давно захвачен Дрейком. Сармиенто не только нашел западный вход в пролив, но и благополучно прошел его и привел свою эскадру в Испанию. Филипп II был доволен: Сармиенто был первым настоящим испанцем (Магеллан, португалец, не в счет), которому удалось пройти через пролив.
И тогда в голове Сармиенто родилась идея, соблазнившая Филиппа. Он предложил поставить в проливе крепость и
Колония, основанная Сармиенто в проливе, просуществовала два года. Испанцы сначала пытались пахать каменистую землю и выращивать ячмень, привезенный с собой; но дожди смывали семена, а вялые ростки гибли под холодным ветром. Когда припасы подошли к концу, колонисты начали собирать улиток и раковины и попытались ловить рыбу. Они умирали от цинги и дизентерии, воевали с индейцами Огненной Земли, которые совершали на крепость набеги. Испанец Эрнандо, попавший на борт «Желания», рассказывал Кавендишу, что они «подыхали как собаки в своих одеждах и своих домах», до тех пор пока воздух не пропитался смрадом настолько, что все, кто мог передвигаться, покинули крепость и побрели к Атлантическому побережью. Здесь они объединились с жителями первой крепости и еще целый год существовали кое-как, собирая то, что выбрасывал на берег океан, выкапывая коренья и иногда подстреливая чаек.
Последние двадцать четыре оставшихся в живых испанца решили уж было пробираться пешком на север, к далеким испанским поселениям в устье Ла-Платы, когда появились паруса кораблей Кавендиша. С ужасом англичане слушали рассказы испанцев и, не найдя в бухте даже пресной воды, назвали ее Портом голода. Это название сохранилось за ней по сей день.
В городе короля Филиппа Эрнандо показал, где зарыты пушки. Пока в крепости еще сохранилось подобие дисциплины, последний ее комендант приказал пушки спрятать. Англичане вырыли из земли эти орудия — калибр их был больше, чем у корабельных, и пушки пригодились затем в нападениях на испанские галионы.
Напоследок англичане обошли пустые дома. В распахнутые двери проникал зябкий ветер и шевелил остатки камзолов на скелетах идальго. На дальних холмах горели костры — огнеземельцы наблюдали за кораблем, но не приближались. Хоронить останки испанцев англичане не стали.
По пути через пролив Эрнандо сказал Кавендишу, что где-то здесь на скалах лежит разбитый английский корабль. Оказалось, что это «Мэриголд» — пропавший без вести корабль из эскадры Дрейка.
24 февраля 1587 года вышли в Тихий океан. Проплывая мимо берегов Чили, Кавендиш ежедневно устраивал боевые тревоги, не жалел пороха для обучения канониров и тщательно экзаменовал кормчих. Все виденное он заносил в журнал. Если Дрейк мчался вперед, чтобы открыть неизвестные земли, то Кавендиш добросовестно готовил почву для торговцев и воинов.
На чилийском берегу английский отряд встретил двести конных испанцев. Противники не решились на бой и завязали переговоры, во время которых, к негодованию Кавендиша, выступавший в роли переводчика Эрнандо перебежал к соотечественникам. Потом удалось захватить два испанских судна. Но, взяв с них добычу, Кавендиш не отпустил их, как делал ранее Дрейк. Шла война с Испанией, и Кавендиш сжег и корабли, и весь груз. Затем ему удалось захватить штурмом город Пайту и сжечь в нем более двухсот домов.