Пираты Неизвестного моря
Шрифт:
– А верблюды вымерли, или они только в кино остались?
Мама шутила:
– Двугорбых – сколько хочешь! А вот одногорбые – редкость. И называются они – драмадеры.
– Хы-гы! – обрадовался Петыка. – Драмадёр! Красиво! – И закричал папе: – А ты говоришь – вымерли!
Красивое словечко «драмадёр» плотно прилепилась к старшему брату – Леньке, который всего-навсего перешел в пятый класс, но уже шесть лет занимался в драматическом коллективе при клубе пожарников. Ленька постепенно привык к прозвищу и отзывался на него с удовольствием. Но в первый раз, когда его, так сказать,
Он мягко подошел к папе, заложил руки за спину, привстал на цыпочки и не вполне поставленным голосом мрачно задекламировал:
Отец мой, Михаил Петрович!Ваш младший сынНазвал меня верблюдом,То естьДрамадером.А неприличными словамиРугатьсяКто ему позволил,Я вас прошу покорно?Я старший брат,А он кто? —Младший!!!У папы начали медленно сползать очки.
– Мать, иди сюда, – торжественно позвал он. – Иди послушай! Шекспир, Шиллер, Гюго, Гете! Бис! Браво! Просим, просим! Еще разок!
Но повторить так гладко свою речь Леныка не смог.
– Ты могла и раньше прийти, – строго сказал он маме. – Это же экспромт!
– Что, что? – подал голос притихший было Петька. – И никакой ты не икспромт! А драмадер! Я еще лучше могу стих рассказать. Слушайте басню Крылова.
Он влез на стул и заорал во все горло:
Он еще не вымер,Не вымер,Тот верблюд –Драмадер,Драмадер!Родители здорово прореагировали. Они разняли сцепившихся братьев и лишили их компота.
– Если вы еще раз друг друга хоть пальцем тронете, – заявил папа, – то я не возьму вас в зоопарк, который иногда приезжает в наш город.
– А плечом можно? – поинтересовался Петька.
Ленька «психовал» целый вечер. Окрестив руки на груди, он мрачно ходил вокруг да около Петьки и пытался сверкнуть глазами. Но что-то не очень получалось.
Ленька вышел в коридор и попытался сверкать глазами перед зеркалом.
И опять ничего не вышло. Глаза были как глаза – голубые и веселые. И молнии из них не сыпались.
– Освещение не то, – решил Ленька. – Вот на сцене бы!…
Он вернулся в комнату. Петька лежал на кровати, как всегда в ботинках, и читал растрепанную книгу.
Ленька еще раз подергал глазами, посопел, побегал по комнате и спросил у Петьки:
– А Кэ Толстой?
Петька не ответил и перевернул страницу.
Книга была, несомненно, очень интересная. Иначе зачем бы ее так истрепали?!
Петька снова перевернул страницу. Ленька увидел великолепную картинку: два человека бодро уродовали друг друга шпагами. (А может, и рапирами, или эспадронами. Это уже тонкости.)
– Кто кого? – опросил
– Конечно, он!
– Ну-у!
Ленька хотел поподробней расспросить, кто это – «он» и что это за книга, но тут в комнату прошлепала мама и выключила свет.
Глава 2.
Пятнадцать человек – на сундук мертвеца!
Петька выждал, когда Ленька заснул, и сразу же начал тихо басить в свою собственную тетрадь по пению, свернутую рупором:
Пятнадцать человек —На сундук мертвеца!Ио-хо-хо!И бутылка рому!Ленька снова проснулся и с трепетом стал прислушиваться. Незнакомый бас с наслаждением выводил: «Ио-хо-хо!»
– Кто это? Петь, отзовись! – не на шутку испугался Ленька.
Темнота. Молчание.
– Петь, ты что-нибудь слышал, или мне почудилось?
Темнота. Молчание.
Ленька приложил руку к сердцу и считал удары. Все боялся, что сердце остановится. (А что? Был такой случай!)
Ленька закрыл глаза и начал хладнокровно рассуждать про себя:
«Это же не стены, а сплошная акустика! Не иначе, спектакль из купеческой жизни – у соседей по телевизору».
И чтобы окончательно успокоиться, он накрыл голову одеялом и стал громко разговаривать сам с собой:
– Вот я и говорю, уважаемый товарищ управляющий трестом маляров и штукатуров, – это ж не дом, а амфитеатр. Не квартира, а ого-го-го!
Слушая Леньку, Петька заткнул рот подушкой и пытался смеяться носом.
А Ленька все бубнил и бубнил. Наконец он затих, дыхание его стало равным, и Петька почувствовал, что Драмадер уснул окончательно, но не бесповоротно.
И Петька снова затрубил:
– Хо-хо-хо! Ха-ха-ха!
Ленька сразу же проснулся и в ужасе попытался позвать кого-нибудь на помощь, но его голос куда-то делся, будто его и не было никогда.
Завернувшись в одеяло, Ленька ящерицей юркнул под кровать.
Послышалось загадочное бульканье.
Ленька осторожно высунул голову и увидел расплывчатую белую фигуру.
Голос сразу нашелся. Да еще какой! Ленька никогда не думал, что умеет так орать.
Рядом раздался страшный звон.
А затем что-то оглушительно загрохотало в соседней комнате – это папа, спеша на помощь, опрокинул чугунный стул от пианино.
– Всех связали, – решил Ленька. – Пианино увозят.
Он решил ползком добраться до телефона, чтобы вызвать оперуполномоченного, но тут зажегся свет. В дверях стоял папа с охотничьим ружьем. Из-за его широкой спины выглядывала мама.
– Что? Кого? – опрашивал папа и водил незаряженной двустволкой из угла в угол.
Братья лежали под кроватями и скорбно молчали. У окна, в луже компота валялся «бывший» фаянсовый кувшин. (Емкость – три с половиной литра.)
Ленька смело вылез из-под кровати. Петька не вылезал, делал Леньке руками какие-то подозрительные знаки и шипел на всю комнату: