Пираты острова Тортуга
Шрифт:
В апреле 1667 года Блондель, прибывший на Тортугу на борту корабля капитана Безео (Besehot), составил карту острова и начертил план строительства нового форта (карта ныне хранится в Национальной библиотеке Франции). Он предложил возвести на возвышенности в 250 метрах от рейда платформу с пушками, а в ее восточном углу — башню, также снабженную артиллерией. Однако данный проект был реализован не самым лучшим образом — новая башня больше походила на голубятню, чем на донжон крепости. Ее построили в середине бастиона, а не в восточном углу платформы, как предусматривал проект. Стены толщиной три метра были сложены из камня, скрепленного глиной; парапет толщиной 60 см имел высоту человеческого роста и способен был укрыть защитников форта от огня вражеских стрелков. Вход в башню располагался с северной стороны.
По проекту Блонделя, восточный проход на рейд Бастера должен был перегораживаться цепью, но нет никаких документальных свидетельств, подтверждающих выполнение этой задумки.
Позже, вернувшись из Вест-Индии во Францию, Франсуа Блондель при поддержке министра Кольбера был избран членом Академии наук и способствовал созданию Королевской академии архитектуры (1671).
Сохранился «Список 25 поселений Тортуги в 1667 году», составленный Блонделем В нем перечислены названия усадеб и имена (или прозвища) их владельцев, а также указаны районы, в которых они находились.
«Ле Мажор» («Майор»), «Брюне» («Брюнет») — Ла-Монтань, восточная часть.
«Ла Прерье» («Луг»), «Гран Питр» («Большой Паяц»), «Савари» — Ла-Монтань, западная часть.
«Ла Франшиз» («Искренность») — Ле-Гринго.
«Ле Фламан» (возможно, «Фламандец»), «Ла Шас» («Охотничье угодье»), «Жюльен» «Буржуа», «Аландэ» (возможно, «Голландец»), «Ла Пуант» («Мыс») — Мильплантаж.
«Гонбон», «Белэр», «Ле Руа» («Король»), «Ла Флёр» («Цветок»), «Ножан», «Руж» («Рыжий») — Кайон.
«Мольер», «Маланкот» — На дороге от Бастера к Ла-Монтань.
«Годфруа», «Тибо» — Пуант-а-Масон.
«Соньер» («Солевар»), «Бобиньи», «Габриэль» — Восточный мыс.
Подсчитывая количество жителей Тортуги, Мишель Кристиан Камю прибавил на каждого владельца усадьбы (плантации) десять кабальных слуг или рабов (вместе вышло 275 человек), а затем предположил, что к ним необходимо было бы приплюсовать «неопределенное количество» женщин и детей и, может быть, сотню купцов и ремесленников. Флибустьеров и буканьеров он исключил из числа жителей острова, полагая, что все они постоянно обитали только на Эспаньоле, а на Тортугу наведывались от случая к случаю — для пополнения боевого снаряжения или сбыта захваченной добычи. Главными препятствиями для заселения острова Камю считал недостаток пресной воды, малое количество пригодной для обработки земли и отсутствие удобных коммуникаций. Всё это в конечном итоге вело к тому, что очаги колонизации на Сен-Доменге продолжали неуклонно расти, а роль Тортуги как колонии постепенно снижалась.
В 1667 года Бертран д'Ожерон решил временно покинуть Тортугу и вернуться во Францию, чтобы продлить свои полномочия, изложить директорам Вест-Индской компании перспективные колониальные проекты и завербовать новых поселенцев. В письме, адресованном королю, он просил разрешения на время своей поездки в метрополию оставить командование Тортугой и Берегом Сен-Доменг своему племяннику сьёру де Пуансэ. 30 декабря того же года король подписал грамоту следующего содержания:
«Людовик и т.д. Нашему дорогому и любезному другу сьёру де Пуансэ приветствие. Генеральные директора Вест-Индской компании доложили нам, что сьёр д'Ожерон, губернатор острова Тортуга и Берега Сен-Доменг, имеет во Франции дела личного характера, которые принуждают его совершить оттуда морскую поездку, вследствие чего возникла необходимость доверить дела опытному человеку, который будет там командиром на время его отсутствия; и названные директора сообщили нам о вашем добром поведении, вашей преданности и привязанности к служению нам. Исходя из этого, мы, имея право поручать и назначать, поручаем и назначаем вас сим настоящим документом, подписанным нашей рукой, ввиду и на время отсутствия названного сьёра д'Ожерона командовать на упомянутом острове Тортуга и побережье Сен-Доменг как военными людьми, которые там находятся или прибудут туда, так и всеми жителями названных острова и побережья, всецело так, как мог бы это делать упомянутый
Во Францию д'Ожерон отплыл в 1668 году. 9 апреля 1669 года его губернаторские полномочия были продлены (до 1672 года). Отчитываясь о своей деятельности, д'Ожерон не без хвастовства писал Кольберу: «Я любому протягиваю руку… Я предоставляю займы капитанам, солдатам и колонистам… Я предупреждаю любую нужду. Я управляю свирепыми людьми, которые никогда не знали никакого угнетения, и я управляю ими столь искусно, что они лишь дважды покушались на небольшие мятежи, подавленные мною в самом зародыше».
В «Мемуаре относительно Тортуги», представленном Кольберу, д'Ожерон главной своей заслугой считал рост населения управляемой им колонии.
«Когда четыре года тому назад я стал губернатором, колония Тортуги и побережья Сен-Доменга имела около четырехсот человек. Сегодня она насчитывает более полутора тысяч — как военных, так и охотников, обывателей и кабальных слуг. И этот рост произошел в период войны против англичан, ибо, несмотря на трудности с получением кабальных слуг, я каждый год перевозил за свой счет по 300 человек. Ценность этой колонии заключается, во-первых, в том, что она обеспечивает короля людьми воинственными и готовыми на любое предпиятие. Во-вторых, в том, что она срывает планы англичан с Ямайки и препятствует отправке их судов как для нападения на нас на Наветренных островах, так и для оказания помощи тем, на кого нападаем мы».
Завербовать в метрополии новых поселенцев для Тортуги оказалось делом относительно несложным. Но колониальные проекты д'Ожерона неожиданно натолкнулись на глухую стену непонимания со стороны правительства. Губернатор предлагал основать французскую колонию где-нибудь на побережье Флориды или на Багамских островах, что позволило бы контролировать путь, по которому испанцы перевозили сокровища Нового Света в Европу. Все необходимые припасы там можно было достать дешевле, чем на Эспаньоле. Подобная колония, уверял д'Ожерон, могла бы частично сковать деятельность не в меру активных англичан, и так уже немало досадивших французам в Вест-Индии, особенно на Малых Антилах и в Гвиане. Для своего нового предприятия он просил только доходов с Тортуги. Проект был принят к обсуждению, но так и остался на бумаге.
Все же д'Ожерону удалось убедить Кольбера не наращивать военное присутствие Франции на Эспаньоле и не строить там дорогостоящие фортификационные сооружения. Он считал, что лучшая защита острова — это буканьеры, которые могут завлекать неприятеля в лес и уничтожать его там из засад. Самое худшее, что вражеский флот мог сделать, — это сжечь несколько домов на берегу, которые легко было отстроить заново в течение трех дней.
Отплыв из Нанта на двух кораблях с четырьмя сотнями эмигрантов из Анжу, д'Ожерон прибыл на Тортугу в июне 1669 года. Позже, 23 сентября, он писал Кольберу, что на его собственном корабле прибыло 225 мужчин и женщин, при этом во время трансатлантического перехода не умер ни один человек.
Среди прибывших переселенцев находилось около ста женщин, часть которых взяли из монастыря Мадлонет в Ру-де-Фонтенэ. По сообщению монахинь, сопровождавших столь необычный «товар» (многие были куплены на аукционе), эти эмигрантки были «развращенными молодыми девицами». Им всыпали публично по сто ударов плетью «за грехи» и отправили в качестве «невест» на Тортугу. Позже возникла легенда о том, что с помощью этих «кротких созданий» губернатор хотел «цивилизовать» своих подопечных — плантаторов, флибустьеров и охотников. Эту легенду охотно подхватили и растиражировали многие историки пиратства, причем Жорж Блон приурочил ее к 1665 году, а Роберт Керз — к 1666 году. В своих расчетах они, по всей видимости, опирались на сочинение Шарлевуа, в котором это событие было отнесено к периоду с 1665 по 1667 год.