Пираты в Сомали. Чёрный повстанец
Шрифт:
Образ змееголового вновь исказился, поплыл, распался на отдельные рваные тени и постепенно исчез, растаяв в африканской ночи и оставив после себя лишь мистическое ощущение тяжелого взгляда демонической сущности. Духи Африки смотрели её глазами на дерзкого человечишку, который рискнул разбудить их и попросить о помощи, но игра того стоила…
Едва наш разговор завершился, мир ожил, а я в изнеможении повалился на землю, хрипя и рыча. Белки моих глаз закатились под самые брови, а лицо было настолько искажено, что все, кто наклонился ко мне, в испуге отпрянули назад.
Костёр уже почти погас, и закопчённый котелок уже не бурлил. Поднявшись, я натужно закашлялся, отплёвываясь кровью и соплями. Звук моего кашля побудил заказчика целебного зелья осторожно приблизиться ко мне.
– Мой брат будет жить?
– Будет, – громко плюнув загустевшую слюну, ответил я. – Напиток здоровья почти готов. Когда остынет, мы напоим твоего брата, и он выздоровеет. Я разговаривал с богами Африки, и боги смилостивились, даровав мне тайну и силу напитка. Он будет жить, а сейчас отойди, мне надо помешать зелье, чтобы оно стало ещё сильнее, и попробовать его.
Взяв в руки железную ложку, что валялась возле костра, я подошёл к котелку и принялся перемешивать настой. Хотелось немного пошалить, плюнув в варево для пущей важности, но сдержался. Слюна у меня целебной не была, так что, обойдётся.
Попробовав с ложки настой, я нашёл его очень достойным и получившимся как надо. Сняв котелок с огня, наполнил услужливо подставленную кружку и пошёл к больному. Приподняв Манхалу голову, я напоил его. Больной судорожно сглатывал напиток, не приходя при этом в сознание, он бредил. Котелок с остатками зелья держал в руках брат больного, с тревогой смотря на своего родственника.
Я стёр с лица больного обильную испарину и, нацедив вторую кружку, вновь приложил её к устам страдальца. Его снова бросило в жар, да так, что пот ручьями тёк по лицу. Напитка хватило и на третью кружку, после чего, дав знак удалиться от больного, я напоил его в третий раз, оставшись ждать результата.
За стеной палатки между тем разгоралась драка. Жаждущие вылечиться от всех мыслимых и немыслимых болезней плеснули свежей воды в котелок, разбавив остаток зелья, и теперь яростно сражались за него, вырывая друг у друга. Каждый старался урвать себе хоть пару капель священного напитка. Все они видели, с каким трудом он создавался, и поэтому в его целебных свойствах никто не сомневался.
– Мне! Дайте мне напиться, я страдаю поносом!
– Не давайте ему, он врёт, срёт он редко. Дайте лучше мне, меня лихорадит каждую ночь.
– И мне, и мне дайте, я плохо себя чувствую, у меня болит голова и член. Яйца опухли, дайте мне!!!
Так они орали друг на друга, вырывая несчастный котелок из рук, и наскоро делая из него хотя бы один глоток. Список мнимых и настоящих болезней был так широк, что все и не упомнить. Да и на хрен они мне сдались? Почувствовав, что пациенту стало лучше, я, шатаясь от усталости, ушёл к себе в палатку и бухнулся без сил на лежак.
Разбудил меня шум и гам, что поднялся с утра. Как оказалось, все встали по сигналу, я же продолжал спать
– Вставай, тебя начальник лагеря зовёт, – грубо пихая меня рукой, орал один из кубинцев.
– Иду, – кратко ответил я, продирая глаза ото сна.
Пришлось идти, и я, заложив руки за спину, конвоируемый сразу двумя эфиопами, последовал в командирскую палатку. Там меня явно заждались. Майор рвал и метал, когда я зашёл внутрь.
– Это что вчера было??? – с ходу наехал кубинец.
– Обряд лечения, – спокойно ответил я ему.
– Какой ещё обряд лечения, кто приказал?
– Никто не приказывал. Меня попросили спасти брата, которого укусила змея. Он лежит в медицинской палатке. Я спас его с помощью обряда и напитка, что приготовил для его лечения. Я хорошо знаю травы, дед научил. А чтобы в напиток поверили все, нужно провести обряд единения. Сила богов в силе внушения, – съехал я на поучительный тон. – Мы должны верить в чудо, но чуда не достичь одними словами, нужны и дела. Мы провели обряд, после него я дал больному лечебное зелье. Ему уже лучше.
– Я знаю! – отрезал майор. – Тебе очень сильно повезло, что он остался жив, а не умер от твоего варева.
Ну-ну. Вероятность, что он умер бы от «лечения» их «медика», была намного больше. Я разозлился и включил режим упёртого фанатика.
– Он не мог умереть от моего варева! Башир знает травы, Башир знает ягоды, Башир знает многое, но молчит, потому что его никто не спрашивает. Башир может лечить, а может не лечить. Башир может разговаривать с духами Африки. Башир любит Африку, Башир молодец! Башир…
– Хватит! – взбесился кубинец и сорвал с моей майки значок гвардии, вырвав его с мясом. – Пошёл вон!
– Вот и кончилась гвардия, – грустно сказал я вслух и вышел из палатки. Силён же, сука. Неожиданно на меня нахлынула злость и, уже уходя, я громко проорал: – суки!
– Ты слышал, что он сказал, Хосе? – опешил от услышанного капитан Сергей.
– Нет! Что он сказал?
– Он обозвал нас суками.
– Нет, тебе показалось. Впрочем, после вчерашнего это совсем неудивительно. На что ещё способен этот шаман? Уже и не знаю. Я сам готов поверить во всё, что видел ночью! Но каков наглец? Может, его пристрелить?
– Нет, через неделю-две все они уедут, и через день ты забудешь о нём. Зря ты его лишил знака. Это я ему подарил.
– Я и звания сержанта его лишу.
– А смысл?
– Нечего тут обряды Вуду проводить. Негры должны знать только коммунистическую идеологию. Религия – опиум для народа. Ваш же Ленин сказал!
– Ну, сказал, и что? Ладно, как знаешь, мне как бы всё равно. Учится минному делу он хорошо, боец из него отличный, да и организаторские навыки у него есть. Но нет, так нет, мне с ним в разведку не идти, так что, забудем.