Пираты в Сомали. Повстанец
Шрифт:
А вот почва была неестественного красного цвета. Редкие кучки кустарников и другая чахлая растительность рваным ковром устилали равнину до горизонта и мало отличались от колера земли, то приближаясь по цвету к вину, то вспыхивая рябиновым огнем.
— Что за хрень опять со мной случилась? — произнес вслух Мамба и тут же застонал от раскалывающей голову боли. — Ммм...
Со стороны это выглядело, словно прибитый камнем негр, лежащий в окружении своих соплеменников, очнулся и поднял голову. Откуда прилетел камень, был ли это камень или банальная пуля на излёте — неизвестно. Никто не задавал
— Где я, кто я, что это за страна, кто меня убил?
Ближайшая тётка, замотанная по подбородок в цветастые тряпки, тут же запричитала, заливаясь слезами радости:
— Ай, ай, ай, Башир! Ай, как хорошо, что ты очнулся! Вай, как же хорошо. А я уже думала, что мы последнего мужчину в роду потеряли!
Говорила тётка на смутно знакомом Ивану Климову, то есть уже Мамбе, а вернее Баширу, диалекте. «Мамба возвращается», — мелькнуло у меня в мозгу, и я очнулся от векового сна.
— Я вернулся. Кажется, я вернулся
— Да, да, — интенсивно закивала «родственница», — мой любимый брат, ты вернулся.
«Ну, слава Аллаху, что не жена. Ммм… Почему Аллаху?»
В тот же миг мозг словно очнулся, и туда или оттуда хлынули обрывочные воспоминания чужой жизни: что, почему, когда, зачем!
Многое стало ясно и понятно. Очевидно, что я снова находился в Африке, вернее где-то в районе Эфиопии. Наречие, на котором изъяснялась «сестра» оказалось наречием кушитских племён, то есть это либо Эфиопия, либо Эритрея. Гм, а если Судан, то тоже неплохо. Были варианты, похожие на Джибути или даже Сомали с востоком Кении. В общем, надо разбираться, куда я попал в очередной раз.
Что ж, это весьма радует, а лучше сказать: несказанно радует! Вот только, в какое время и в какую эпоху?
— Ай, как у меня голова болит, — застонал я. Слова легко соскакивали с моих губ, не заставляя задумываться и искать синонимы на других языках, которые я знал. — Где я? Кто я? Как меня убило?
— Нет, нет! Тебя не убили, моя радость!
— У меня голова вся в крови.
Чувствуя влагу на виске, я провёл рукой по лицу, с удовлетворением отметив, что рука хоть и смуглая, но не угольно-чёрная. Кровь на ладони... Красное на чёрном… Уж лучше было бы красное и белое, или белые против красных. В общем, неважно, но надо что-то делать, а то так можно обратно улететь на очередную реинкарнацию.
Люди потеряли интерес к событию и потихоньку расходились. Женщина засуетилась, ища предмет, которым меня ударило. Я тоже пошарил рядом с собой, водя ладонью по земле и перебирая пальцами песчинки и слипшиеся комочки грязи. Пальцы внезапно наткнулись на что-то твёрдое, и я поднёс находку к глазам.
Это оказалась пуля, судя по виду, обычная автоматная пуля. Впрочем, не факт: пуля была крупнокалиберная и могла быть выпущена как из винтовки, так и из пулемёта. Очевидно, пуля уже на излёте тюкнула меня в висок, что и привело к потере сознания незнакомого мне негра и вторжению меня любимого в его тело. Радовало, что я не попал в средние века или ещё дальше, да и вообще, радовало всё, особенно новая жизнь.
Так, теперь надо увидеть себя и желательно узнать: который сейчас год, и где я нахожусь? То, что в Африке, это понятно. Но где конкретно?
— А что, сейчас война идёт, сестра?
—
Сестра кликнула помощь, и несколько человек, подхватив меня, потащили в сторону и, дотянув до шатра, оставили на её попечение.
Голова болела, но не сильно, скорее, от лавины информации, нежели от удара по ней. Требовалось ещё многое узнать, и я решил симулировать потерю памяти, да и по-другому всё равно ничего не узнаешь. Шатёр, в котором я оказался, выглядел откровенно убого. Собранный из лёгких планок с натянутыми на них верблюжьими шкурами, он был стар, как этот мир, и так же ветх и неказист.
— А какой сейчас год?
На этот простой вопрос сестра начала нести откровенный бред, считая от сотворения мира и рассказывая всяческие эпосы, но всё же отголоски цивилизации проникли и сюда. Пока она тараторила свои сказки и легенды, я осмотрелся, внимательно исследуя весь шатёр, и (о, чудо!) увидел раздербаненную в хлам банку из-под пепси-колы. Банка использовалась в качестве подставки под свечи.
— Это что? — ткнул я пальцем в банку.
— Так мы свечи ставим на это железо.
— Это не железо, а алюминий.
Слово «алюминий» прозвучало по-русски, в местном диалекте такого слова пока не существовало. Впрочем, «сестра» разговаривала на совершенно дикой смеси арабского языка с местным наречием. Но я понимал её, и это главное. Кроме них в шатре больше никого не было, да и не могло быть. Их род угасал: сестра оказалась бездетной, и из-за этого муж её выгнал, а другие родственники давно состарились.
Медленно поднявшись и стараясь не делать резких движений, чтобы голова не разболелась ещё сильнее, я дошёл до банки. Тара для известного всему миру напитка больше походила на вытянутые вверх консервы, чем на ту округлую банку, что была привычна моему глазу. Перевернув её вверх донышком, я уставился на выбитую дату: 1977.
— Откуда банка? Давно ли она у нас?
Сестра вновь пустилась в долгие объяснения: что, когда и почему, но, в конце концов, из её сбивчивого рассказа я понял, что банка у нас давно, но не так чтобы очень. Скорее всего, сейчас начало 1978 года, и в стране идет война. Точнее, не в стране, а с другой страной.
Путём нехитрых вопросов, столь же простых выводов, но больше благодаря болтливости сестры, вскоре выяснилось, что предыдущий хозяин этого тела принадлежал к кочевому племени дир из клана исса, страна называлась Сомали, а войну вела с Эфиопией или Эритреей по-местному. Вот так: не было печали, черти накачали!
Сомали у меня ассоциировалось прежде всего с пиратами, нежели с государством, самостоятельно и на равных ведущим войну с другой такой же страной, пусть и с африканской.
Поняв всё для себя, я задумался и лёг на ворох каких-то тряпок. Стояла невыносимая жара, но тело было привычно к ней, и особых неудобств я не испытывал. Опять всё придётся начинать сначала, практически с нуля. Осознав весь расклад, я начал обдумывать свои шаги. Прежде всего, нужно приглядеться, разобраться, что к чему, и понять, что происходит в стране, кто с кем и из-за чего воюет, а уж потом пытаться вклиниться в этот процесс.