Пираты в Сомали. Повстанец
Шрифт:
— Воздух! — гаркнул я и заметался по склону.
— Всем прятаться, — подхватил эфиоп и лёг на землю.
— Ложись! — снова заорал я, и мой десяток тут же последовал моему примеру, а за ними и половина всего отряда. Остальные, раскрыв рты, смотрели, как к нам летел вертолёт.
— А! О! Железная птица! Аааа!
Часть оставшихся так и стояла, заворожённо следя взглядом за вертолётом, кто-то последовал нашему примеру и лёг наземь, а некоторые бросились бежать сломя голову.
Между тем вертолёт (а это был транспортный Ми-8) стремительно приближался. Его огромная тень на мгновение скользнула по нам, заставив
— Что это за чудаки внизу? — спросил пилот у штурмана.
— Не знаю, какие-то странные, и они вооружены.
— Да они тут все с оружием, ещё и отбитые на всю голову, — прокричал пилот-сомалиец, и вертолёт, заложив вираж, взял курс на склад снабжения, куда и держал свой путь.
Вертолёт улетел, все подскочили и, прикладывая ладошки к глазам, пытались высмотреть, куда он делся. Полетел-то он понятно куда: туда же, куда направлялись и мы.
— Это я его прогнал, я! Вы видели?! — Джамбу оглядел всех с чувством превосходства. — Я сто раз такие видел, когда служил в Харгейсе. Это вы не видели их в своей деревне, а я жил в городе. Я видел!
«Угу. Конечно, конечно, ты один такой», — мелькнула у меня мысль. Но это была моя мысль. Все остальные думали по-разному.
Некоторые поддержали Джамбу, восхваляя его достоинства, другие же молча поднимались, отряхиваясь от грязи. Эфиоп улыбался, слушая хвастовство дуралея, а я мрачнел. И с этим идиотом во главе нам идти в бой? Ну, что же, всё у нас впереди. Пока причин для беспокойства нет, а когда появятся причины, то мы беспокойство уберём.
Переругиваясь и обмениваясь впечатлениями, наш отряд снова двинулся вперёд, навьюченный оружием и продуктами. Но за оставшийся день мы так и не дошли до нашей цели. Идти по предгорью тяжело, да и не близко, а темнота наступает в Африке внезапно.
— Сегодня дойти не успеем, — предупредил Джумбу проводник, — надо становиться на отдых.
Тот не стал отказываться и сказал.
— Хорошо. Всем привал!
Все и так еле стояли на ногах, поэтому команду восприняли с радостью и завозились, устраиваясь на ночь. Не теряя времени, я разбил свой десяток, распределив: кому сушняк искать, кому костёр разжигать, кому воду наливать и готовить еду. Каждый должен быть при деле, чтобы не было потом разговоров: «А почему я, а не он? А я не буду, не хочу, не умею, потому что тот тоже ничего не делает и не умеет!».
Негры, к сожалению, не сильно любят работать, у них работают в основном женщины, а тут все возомнили себя воинами ислама в последней стадии профессионализма. Мы типа только воюем, а всё остальное должен делать кто-то другой. Остальные десятники суетились, кричали на своих бойцов, чуть ли не оплеухи раздавали, но особых результатов так и не добились.
Джумба опять поставил себе палатку на одного и сразу завалился спать, не обременяя себя назначением ночного караула. А между тем это уже надо делать.
— Так, первым дежурит Мхара, — распорядился я, — затем Мвенге, потом я и дальше по очереди, дежурим по часу. Всем всё ясно?
Понятно оказалось всем, а часы дежурств определяло звёздное небо. Часов-то всё равно ни у кого не было. В ночной караул первым заступил Мхара, как я и определил. То,
Сон накрыл меня незаметно, но спал я крепко. Пока я не почувствовал, что надо мной наклонились. Чисто инстинктивно я выбросил перед собой руку и схватил за горло нависшего надо мной негра.
— Хррр, Башир, — сдавленно прохрипел он, — это я, Мвенге.
— А! Прости! Показалось.
— Ты меня чуть не задушил. А ведь я ничего не хотел делать плохого. Твоя очередь дежурить, — пояснил Мвенге, потирая рукой своё горло и с опаской глядя на меня.
— Да, спасибо, что разбудил, ложись спать раз так. Теперь моя очередь, как я и говорил.
Мвенге тут же испарился в темноте. Поднявшись, я оглядел всё вокруг. Было примерно часа два ночи, убаюканный песнями цикад лагерь спал. Лишь иногда звучал чей-то могучий храп или неясное сонное бормотание, да из долины доносились звуки ночной африканской жизни. Все эти ыррр, хрыр, ий-ха-ха-уаяяяиииии. Животные, что с них взять!
Потрескивали камни, остывая от дневной жары. Веял прохладный бриз, налетевший со стороны побережья. Царили спокойствие и тишина. Слишком неестественное спокойствие и какая-то подозрительная тишина…
Я поставил пулемёт на сошки, устроившись возле него поудобнее. Ночь опустила на землю покрывало тьмы, но кое-что всё же было видно. Напрягая глаза, я внимательно всматривался в почти непроглядную темень, но пока ничего подозрительного не замечал.
Уже под конец моего дежурства вдалеке показалось какое-то движение. Блеснул и погас огонёк, что-то не то лязгнуло, не то звякнула амуниция. Но очень далеко. По всем прикидкам, если это, конечно, враги, они дойдут до нас в лучшем случае, когда уже встанет солнце. Кто это — неизвестно, но в душу уже закралось подозрение и ощущение опасности. Как говорится, что имею, то и имею. Я толкнул следующего дежурного.
— А?! Что? — засемафорил он яркими белками в ночи, с трудом пытаясь удержать глаза открытыми.
— Не, «а»? А дежурить! И не «что»? А вставай! Ясно?
— Угу, — хлопнул зенками бедолага, да так их и не открыл.
— Не спать! — толкнул я его для острастки и продолжил, убедившись, что дежурный всё же проснулся: — Там, далеко впереди кто-то есть, огонёк мигнул, будто идёт кто-то. К утру, если не остановятся на отдых, то здесь будут. Будь начеку! Если что, то сразу меня буди, потом всех остальных. Давай, братан, не спи! — и я с размаху опустил ладонь на едва прикрытый курчавым волосом череп.
Смачный хлопок помог негру окончательно проснуться, он заступил на дежурство, а я прилёг отдохнуть. Спал я вполглаза, так, на всякий случай. Проснулся от радостных песен африканских птиц, встречающих рассвет и поющих гимн новому дню. Я встал и занялся костром.
Очередной назначенный мною дежурный сладко спал, обняв свой ППШ. Аккуратно выдернув из его рук автомат, я отложил оружие в сторону, а потом зажал рукой его нос и рот, не давая дышать.
Воин мгновенно проснулся и затрепыхался в моих руках. Зажав второй рукой его горло, я крепко держал и молча ждал, когда этот ошмёток обмякнет от недостатка воздуха. Почувствовав, что он близок к обмороку, отпустил. Повстанец захрипел и стал судорожно глотать ртом воздух, а я счёл нужным ему пояснить: