Пираты. Тетралогия
Шрифт:
— Так, — кивнул по-прежнему спокойный штурман.
Диего оглянулся. Возле трюмного люка стоял матрос, видимо, из приятелей Грека. Судя по всему, он должен был подать сигнал, если Кнут или О’Лири соберутся подняться на палубу.
— Это была моя пуля и моя добыча! — продолжил Грек. — Я подвесил тушу на ветку, выпустил кровь и принялся за требуху: сердце, печень… Никогда в жизни не был так голоден! А Дикобраз стоял рядом и глотал слюни с таким шумом, что было слышно в Панаме!
Команде нравился рассказ Грека. Высокий, атлетичный, он оказался еще и неплохим актером. Еще с минуту Коста рассказывал и показывал, как мучился его приятель, глядя на пиршество. Диего
— Потом Дикобраз развел костер, хоть я его об этом и не просил — я люблю сырое мясо! Наконец он говорит: собираешься ли ты со мной поделиться, дружище? А я отвечаю: подожди, сначала я поем, это же моя добыча. Но олененок-то совсем маленький, а аппетит у меня и тогда уже был что надо! — Грек хлопнул себя по крепкому животу. — И Луис понял, что ему, скорее всего, останется только поджарить шкуру и копыта! Тогда Дикобраз начал просить меня дать ему кусок. Но когда я голоден, я голоден как акула! Никто не будет спорить, надеюсь?
Желающих не нашлось, да Грек и выглядел так, будто готов съесть и переварить целого оленя за один присест. Слушая его вполуха, Алонсо дождался взрыва хохота и под шумок вытянул из вшитых в глубокий карман потайных ножен короткий стилет. Сердце колотилось, но бывший аббат привычно успокаивал себя: «Только не торопись никого убивать! Здесь у каждого друзья, за каждого могут отомстить. Только ранить!»
— И я предложил голодному другу купить у меня мясо. Цена была простая: вес золота! Клянусь всеми утопленниками отсюда до Бразилии — я отрезал ему целую ногу! Она весила добрых полтора фунта, так я и сказал Дикобразу. И он согласился. Конечно же, я понимаю: наш приятель думал, что там мы оба и сдохнем. Или, может, надеялся, что сдохну я… Говоря по чести, ты, Дикобраз, повел себя тогда как полный придурок! В моем пистолете пули уже не было, но в твоем-то оставалась! Каким надо было быть растяпой, чтобы покупать у меня мясо по цене золота, а?
Пираты смеялись, штурман все так же стоял со скрещенными на груди руками. По бокам, будто конвой — два друга Грека, невзначай положившие руки на эфесы сабель. Дикобраз не смотрел на них, только на широкую спину Грека.
— Разве не пора отдать хотя бы часть долга? — Коста повернулся к Луису. — Ведь тебе заплатили больше, чем нам, простым матросам.
Наступила тишина, никто не хотел пропустить ни слова Дикобраза.
— В ноге было много костей и сухожилий, — тихо ответил штурман. — А когда я пожарил мясо, осталось не больше полуфунта. Потом Тич забрал нас, и я не меньше половины этой суммы отыграл у тебя в карты, а расплаты не требовал.
— Ты покупал ногу, а не филе! — взревел Грек. — И где это видано, чтобы расплачивались по весу жареного мяса, а не сырого!
— Кроме того! — громче сказал штурман. — Кроме того, я спас твою шкуру, когда дьявол понес нас в сельву искать Золотой город. Помнишь того индейца с топориком, который подкрался к тебе сзади?
— Что же получается? — Грек подступил ближе к Дикобразу. — В каждом рейде кто-то спасает другого, потому что мы одна команда и каждый человек важен. По-твоему, это стоит денег, а? Да это наш долг перед береговым братством, и любой здесь готов прикрыть твою никчемную башку и от индейского топорика, и от толедской шпаги!
— Это правильно, — сказал Тихий Томазо.
Пираты одобрительно загудели. Штурман побледнел,
— А вымогать у голодного товарища золото за мясо — это, выходит, правильно?! — воскликнул Луис сдавленным голосом. Хладнокровие начинало ему изменять, и аббат заметил, как дрожат пальцы штурмана. — Мы тогда тоже были в одной команде!
— Нет, это неправильно, — снова заговорил Томазо.
— А пусть разберутся один на один! — выкрикнул тот пират, что стоял за спиной Диего. — До первой крови, и кто проиграет — тот не прав!
Большей части команды предложение понравилось. Никто из них не посчитал бы честной драку с огромным Греком один на один, но об этом они не думали. Им просто хотелось развлечься. Алонсо понял, что сейчас самое время вступить в игру.
— А почему бы нам не сделать все еще интереснее? — Он спрятал стилет в рукав и через толпу протиснулся вперед, избавившись от неприятного парня за спиной. — Я вот согласен с Дикобразом и предлагаю решить спор двое на двое.
Грек явно не ожидал такого развития событий и неодобрительно покосился на Диего. Те пираты, что соображали быстрее других, тут же закричали: «Давай, верно! Так интереснее!» — но Коста жестом попросил тишины и задумчиво поскреб макушку.
— Слушайте, парни, разборки по старым долгам — это наши палубные дела, и капитана они не касаются. Но этот аббат, он же вроде как судовладелец и наниматель… Ну, пока еще…
— Он сам вызвался! — заговорил Тихий Томазо. — Аббат не член команды, и принуждать его мы не можем. Но раз он вызвался сам — почему бы и не позволить ему помочь Дикобразику? Аббат — мужчина видный, крепкий, а Дикобразика за реей не видно. Так будет интереснее. А капитан О’Лири что сможет нам предъявить? Что его приятеля поцарапали по его же собственной воле? Драка-то не до смерти, мы все это помним. Кто встанет рядом с Греком?
Желающих не было, и тогда Коста, присмотревшись к пиратам, стоявшим по бокам от штурмана, ткнул пальцем в одного.
— Ты займешься сеньором судовладельцем. И помни, что он не член команды!
— Только ножи, — напомнил правила Томазо, явно имевший авторитет как хранитель традиций. — Не больше двух.
Толпа расступилась, освобождая место для схватки. Теперь моряки вели себя тихо, многие воровато оглядывались на люк. Диего понял, что, несмотря на все традиции, О’Лири немедленно остановил бы происходящее. И причина имелась веская: потеря штурмана не обещала экспедиции ничего хорошего, а любой порез, нанесенный опытным бойцом, мог оказаться смертельным. Дикобраз отошел в сторонку и снял перевязь с абордажной саблей. Встав рядом, Алонсо стал расстегивать камзол.
— Спасибо, — тихо сказал Луис. — Не знаю, что нашло на Косту, видимо, про Франческу вспомнил… Он постарается убить меня.
— Зачем?
— Ну, хотя бы затем, что я убью его, если сегодня останусь жив. Клянусь всеми повешенными Тичем, я убью его! Ишь чего захотел: полтора фунта золота!
Глаза Дикобраза блестели от ненависти и жадности. Про себя Алонсо подумал, что чересчур доверять этому парню не стоит. Но он ввязался в эту драку, пытаясь завоевать симпатии хоть кого-то из команды, кроме капитана, и полагал, что риск оправдан. Между тем оба их противника взяли по два ножа. Так же поступил и Дикобраз, единственный шанс которого был в том, чтобы нанести Греку первый порез и отсрочить неизбежную развязку их противостояния. Диего, следуя арагонским традициям, намотал камзол на левую руку, спрятав под ним никем пока не замеченный стилет.