Пироша - вампир из кровавого леса
Шрифт:
И тут же надо было мне в голову прийти такой мысли: я вдруг вспомнил про три ингредиент, о которых мне говорил Влас.
В моем положении нужно было срочно становиться сильней. И кикимора могла без проблем кое-чего для меня достать. Пришлось пожертвовать своим самолюбием.
— Хорошо кикимора трахну я тебя разок, если ты мне со дна болота болотную водоросль достанешь.
— Ой Пирошенька все достану ну все вот что хош, только трахни меня разочек, очень уж хочется.
— А у меня член потом бородавками не покроется?
— А я тебе масло дам специальное,
— Ну смотри у меня, коли обманешь, пеняй на себя!
Повела меня, значит кикимора на болота, а там квакальщиц столько, что хоть уши закладывай. Вела она меня, вела, пока по колено в трясине не увяз. Вокруг деревья значит такие страшные — корявые, светлячки по всюду летают. А квакальщицы пузырь надувают и в него их суют да в воздухе висеть отпускают, потому не болото тут мрачное было, а прекрасная поляна светильников. И так квакальщицы задушевно пели, словно романтику нам какую с кикиморой старались создать. А она вся такая плюгавенькая маленькая ну метра полтора, попка с два кулачка, платьице с болотных трав сшитое, зеленая вся, волосы йодовые, лицо на человечье отдаленно похоже, нос с бородавочкой, худенькая ну глянуть не на что. Никогда бы не посмотрел, да вот травки болотной хотелось нарвать.
Нырнула значит кикимора в топь, и давай траву болотную искать на дне. Плавала, плавала, и нашла.
— Вот, — говорит, — Пирошенька. Что просил. Теперь давай делом займемся пока водяной меня не хватился. Этот старый пердун уже ни на что не способен. Нового водяного искать мне надобно.
Воняло на этих болотах конечно знатно. Да и кикимора не первой красавицей была.
— Эх, не могу я так, — говорю ей. — Выпить бы!
— Это можно устроить.
Нырнула кикимора в топь и бутылку со дна притащила, а там самогон ядреный. Видать у Вальды выменяла. Делать нечего. Взял я у нее травку болотную, спрятал в карман, ну и давай из горла глыкать.
И что-то хорошо на душе так стало. Решил я кикимору ублажить.
Она мне масло дала от бородавок: я член свой намазал. И стал ее рукой между ног щупать. Вроде п**да как п**да, только холодная больно.
— Ну как же я тебя трахать буду, ты же холодная как лед. У меня же член отвалится.
— Не привередничай Пирошенька не отвалиться. Масло сейчас подействует и согреешься.
Тут печь так в штанах начало, пенис мой сам подпрыгнул, да так что девать его некуда. Гореть весь стал.
— Ты что мне дала? Что со мной такое?
— Это средство ядреное, я им член своего водяного натираю, чтобы стоял как столб, а то совсем, никуда не годный стал. Мне его Вальда сделала, по старой дружбе.
— Иди сюда проказа!
Я схватил кикимору за зад, глаза зажмурил, да и давай ее нахлобучивать. Вокруг светильники из светляков, квакальщицы для романтической атмосферы поют, и я стою на поляне и кикимору раком имею. Ох, и стонала же она. Мой член правда размером велик ей оказался. Кричать стала: "Ох больно Пирошенька, а я-то остановиться не могу". Свербит там все от масло ее. Мне сейчас что кикимора, что любая дырка была, лишь бы проклятый зуд унять. "Ох великоват размерчик у
— Хозяин опасность, — предупредило кольцо.
И тут на нашу голову водяной вылез, да и давай орать:
— Ах ты б*ть такая! Ты что же мне это изменять удумала?
Выполз весь в складках в тине болотной, яйца до пола. Схватил он корягу, значит, и на нас. Кикимора как увидала ревнивца, так с члена спрыгнул и побежал, куда глаза глядят. А на меня тут водяной накинулся, да и давай драться. А член то у меня не падает. Гадость какую-то подсунула бестия. И так свербит, что не знаю, куда его деть.
Ну и оприходовал я водяного. В зад ему засадил и давай трахать. Ох и брани с него посыпалось — всех чертовых матерей вспомнил. Смеху было на болотах. Квакальщицы чуть не померли. Все животы надорвали. А что было делать?
* * *
Сидели мы с Водяным долго потом. Молчали.
— Ты ежели кому расскажешь, то я убью тебя вампир.
— Не боись сосед — не расскажу. Ты прости меня. Это все кикимора твоя масло дала мне какое-то. Ничего с собой сделать не смог.
— Я квакальщицам своим рты-то заткну. А ты смотри мне! Чтоб ни одна душа не прознала. Срамота-то какая. На старости лет-то... тьфу.
— Ну я пойду тогда?
— Иди Пирошенька, иди! А с кикиморой с моей увижу еще хоть раз, все причиндалы пообрываю. Ежели сама приставать станет, ты мне говори.
— Хорошо Водяной. Будь здоров!
Попрощавшись со стариком я и побрел к себе в пещеру. Нужно было подумать, где остальные травы найти. Бал должен был быть уже скоро. Нужно было успеть до него.
* * *
Я шел к пещере и этот досадный инцидент с водяным у меня никак не уходил из головы. Как жить-то теперь с такими воспоминаниями? Тогда я попытался подумать, о чем-нибудь другом — более приятном.
Я вспомнил свою первую жертву.
(воспоминание)
Я помню, как проснулся в темной пещере и осознал, что вижу в темноте. Мне было так хорошо и спокойно. Я посмотрел на свою когтистую руку и увидел, что моя кожа темна как ночь. Я стал трогать свои зубы, которые превратились в клыки. С непривычки они мешали мне закрывать рот, пока я не научился ими попадать друг между другом.
Помню, как прикоснулся к своей голове и понял, что потерял все волосы. Мои уши отросли и стали длинней. Они словно рожки возвышались над моей макушкой.
Я представлял себя монстром, который разглядывает свой новый облик посреди темной пещеры. Я сунул руку в штаны и нащупал член. Пошло приятное возбуждение и он встал. Я был рад, что остался мужчиной.
Но тут великий голод одолел мое тело. Я возжелал крови. Мне хотелось ее сильнее, чем пьяница жаждет вина. А еще мне хотелось есть. И я знал, что теперь должен есть людей.
Я вырвался из своей пещеры как зверь и устремился в дом мясника. Он спал там со своей толстухой женой, походившей на свинью, и ничего не подозревал. Я устроил в доме настоящую бойню. Ах слышали бы вы как они орали.