Пируэт
Шрифт:
Но может быть, это какой-то особенный отвлекающий маневр. Ведь в конечном итоге получилось так, что убегающего убийцу никто толком не видел. Только поющей молодежи показалось, что сразу, как лампочка разбилась, у подъезда мелькнула какая-то тень. Мелькнула и скрылась за углом. Подъезд угловой, рядом деревья и кусты, три шага в сторону — и ищи ветра в поле.
Сажин размышлял, а Ирина Лесникова молча ждала вопросов и, наконец, дождалась:
— У вас есть какие-нибудь подозрения?
— Господи, какие подозрения? — тихо переспросила Ирина, уставив на Сажина свои тоскливые
Говорили, что еще до приезда милиции она пыталась выцарапать Барчуку глаза.
— Все не так просто, — заметил Сажин. — Оружия не нашли.
— А может, он его домой отнес? Он ведь тоже тут живет.
— Да нет, не отнес. Обыск в его квартире провели немедленно. Да он бы и не успел. Так что тут два варианта. Либо у Барчука был сообщник, который унес оружие, либо пистолет забрал кто-то из соседей. А третий вариант — Барчук вообще ни при чем, и вашего мужа убил кто-то другой.
— Кто?
— Ну, например, киллер. Наемный убийца. Вы исключаете такую возможность?
— Да. Нет. Не знаю. Юра не обсуждал со мной свои дела. Вообще-то, он никогда ничего такого не боялся. Не знаю.
— Значит, подозрений у вас нет?
— Нет. конечно, вы правы. Все может быть. Бизнес, большие деньги. Но он никогда не боялся. Если бы что-то такое было, он мог бы нанять охрану.
— Значит, он никогда не говорил об этом? Об охране, об угрозах в его адрес?
— Нет, я же говорю — нет.
Она сказала это совершенно спокойно — совсем не так, как генеральный директор ООО «Глобус», которому пришлось беседовать со старшим оперуполномоченным Ростовцевым.
Видя, как нервничает Заборин, Ростовцев все сильнее подозревал, что дело тут нечисто. Конечно, у руководителя фирмы может быть тысяча причин опасаться интереса милиции к делам предприятия — но если заместитель этого руководителя убит тремя выстрелами из пистолета, то эти опасения выглядят более чем подозрительно.
— Поймите одну простую вещь, — Заборин почти кричал и все его поведение говорило о ярко выраженном холерическом темпераменте. — Даже если бы у фирмы возникли проблемы, которые кому-то пришло в голову решать стрельбой, то первой мишенью стал бы я. Я! Кому и зачем понадобилось убивать моего заместителя, который не играл в фирме ключевой роли?
— А он действительно не играл ключевой роли?
— Нет. Если вы имеете в виду ситуацию, когда у начальника-бездельника есть заместитель, который выполняет за него всю работу, то это не тот случай. Мы без труда найдем человека на место Юрия Павловича, и фирма от его смерти нисколько не пострадает.
— Ну хорошо. Я готов с этим согласиться. Но что, если вас хотят запугать? Кто-то организовал убийство не самого нужного сотрудника, чтобы дать вам понять, что этот кто-то настроен очень серьезно.
— Тогда, как минимум, я бы об этом знал.
— А вы об этом не знаете?
— Нет! Заявляю совершенно официально: ни нашей фирме, ни мне лично никто никогда не угрожал, никто ничего не требовал, и никому не могло прийти в голову чтобы доказать мне или еще кому-то серьезность своих намерений.
— Ну, мало ли, что кому может
— За сумасшедших ручаться не могу, но своих партнеров и конкурентов я знаю хорошо. Они привыкли решать проблемы цивилизованным путем.
— Хорошо, предположим. Но Юрий Павлович и сам мог попасть в неприятную историю. Взять деньги и не отдать. Обидеть криминального авторитета. Проиграться в карты. Да мало ли что.
— Насколько мне известно, Юрий Павлович не играл в азартные игры. А по поводу всего остального вы должны задавать вопросы не мне.
Заборин старался говорить спокойно, но лицо выдавало эмоции. Когда речь зашла о неприятной истории, в которую мог попасть Лесников, лоб генерального директора покрылся испариной, а язык непроизвольно прошелся по губам — так, словно они в момент пересохли.
— А кому? — поинтересовался Ростовцев, имея в виду: кому нужно задавать вопросы?
— Не знаю. Его жене, например. Друзьям, близким знакомым… Во всяком случае, меня он в свои личные дела не посвящал.
— Он не просил денег у фирмы, у вас или у других сотрудников? Может быть, без объяснения причин.
— Нет, не просил. Иначе я давно бы сам об этом сказал.
— Как знать, Михаил Борисович. Как знать. Если деньги из «черной кассы», то, возможно, и не сказали бы.
— У меня нет «черной кассы».
— А вот в это, извините, не поверю.
— Да вы вообще мне не верите! — взорвался Михаил Борисович, но сразу же взял себя в руки. — Ну, это дело ваше. Я могу только еще раз повторить, что не знаю ничего, совершенно ничего, о причинах убийства Юрия Павловича Лесникова. И прежде чем вы начнете подрывать репутацию нашей фирмы своими бездоказательными предположениями, идиотскими версиями и их бессмысленной проверкой, я советую вам хорошенько подумать.
— Вы угрожаете?
— Нет, я предупреждаю. Защищать свою репутацию и свои интересы мы умеем очень хорошо.
«Интересно, чего он так нервничает?» — снова подумал Ростовцев.
И тут же решил, что его визит в «Глобус» нельзя назвать совсем безрезультатным.
Если Михаил Борисович Заборин так боится интереса милиции к делам своей фирмы, то можно быть уверенным, что сам он не заказывал убийство своего заместителя. Зачем ему лишняя головная боль?
— Чего вам от меня надо? — спросил Алексей Барчук тоном смертельно больного, которого кто-то вздумал тормошить и расспрашивать в ту минуту, когда он уже собрался предстать перед апостолом Петром, чтобы попытать счастья у райских ворот.
— Да просто расскажи нам про вчерашнее. Где был, что делал, как к нам попал?
Сажин изображал из себя доброго следователя, хотя на самом деле не был следователем и не всегда отличался добротой.
Он устал за день, как собака, но разбираться с Барчуком надо было по горячим следам. Если он сообщник, то значит, он симулировал наркотическое опьянение. Человек, обдолбанный «смешинками», возможно, способен пристрелить кого-нибудь из спортивного интереса — но он точно не может быть ничьим сообщником. Это предполагает разумные и упорядоченные действия, а «смешинки» весь разум отбивают начисто.