Писать легко. Как писать тексты, не дожидаясь вдохновения
Шрифт:
– Вот. Читаю вашу газету, – вместо приветствия сказал он, теребя номер «Коммерсанта».
– Нравится?
– Нет. Особенно статья, которую вы написали о моем назначении. Собрали все, что у вас было про меня плохого за последние несколько лет, и вывалили. Вам не помешает? – Лебедев указал на экран очень большого телевизора, по которому шла трансляция автогонок. Звук был выключен.
– Кто первым поздравил вас с новым постом в ЛДПР?
– Владимир Вольфович. Он поздравил, потом надел пальто и, уходя, сказал: «Игорь Владимирович,
– Ваше назначение не несет угрозы падения популярности ЛДПР?
– Конечно, нет. А почему вы так думаете?
– У вас же, наверное, нет желания стать фигурой в публичной политике, равной Владимиру Вольфовичу?
– Фигурой, равной Владимиру Вольфовичу, я думаю, мне вряд ли удастся стать. Такой величины, какой достиг Владимир Вольфович, трудно достичь. Но теперь, в связи с назначением, мне, наверное, придется пересматривать свои позиции по вопросу публичной политики.
– А вообще у вас есть желание стать популярным публичным политиком?
Игорь перевел взгляд на автогонки, потом на последнюю полосу «Коммерсанта».
– Нет, – с грустью ответил он после паузы.
– Политика фракции как-то изменится с вашим приходом?
– Я бы не хотел быть таким ярым антикоммунистом, как Владимир Вольфович…
– Значит, вы будете более лояльны к мнению фракции КПРФ при принятии каких-то решений в Думе?
Игорь начал подчеркивать строчки в программе телепередач. После паузы:
– Я думаю… мое отношение к компартии не будет влиять на голосование. Если принято решение голосовать так или иначе и это будет идти вразрез с тем, что делает фракция КПРФ, то мое такое немножко лояльное к ним отношение, оно не сможет переубедить нашу фракцию голосовать иначе. Просто я высказал свою точку зрения. Но поскольку теперь я как бы руководитель фракции, я высказываю не столько свою точку зрения, то вот… По коммунистам я вот это вот сказал.
Потихоньку перешли на личное. Возраст.
– Сами понимаете, в двадцать семь лет сразу становиться руководителем фракции… Вот я сижу на совете Думы, а рядом сидят… все остальные руководители… в возрасте. Они ведут себя корректно, конечно… Но вот Геннадий Андреевич, он человек немножко с юмором, он, когда здоровается, говорит: «Привет, молодежь!»
Вспомнив о Геннадии Андреевиче, Лебедев занервничал. Перешел от подчеркивания в телепрограмме к рубрике «Прямая речь».
– Почему вы носите фамилию матери?
– Когда этот вопрос решался, отец с матерью решили именно так.
Работа над «Коммерсантом» перешла в новую стадию: перо в руке Игоря Владимировича занялось фотопортретом Арнольда Шварценеггера. Для начала были отретушированы глаза.
– А помимо политики вас что-то интересует в этой жизни?
– Было раньше. Но когда из двадцати четырех часов двадцать четыре часа вы проводите постоянно с Владимиром Вольфовичем во всей этой атмосфере… Просто нет времени.
– А десять лет назад вы интересовались
– Чем может интересоваться человек в семнадцать лет?
Пауза. Подсказываю:
– Девочки, кино?
– Девочки, кино, машины… – меланхолично повторил Лебедев, явно разговаривая сам с собой. – Но как машины? Только посмотреть соревнования, сходить на них. Не у каждого человека была возможность купить машину…
– А вы давно водите машину?
– Да. С пятнадцати.
У Шварценеггера нарисовались длинные ресницы. Потом рога.
– Вы часто бываете в Магадане? Или в Липецкой области?
– Я понял ваш вопрос. Я не буду на него отвечать. Потому что он глупый.
– Почему?
– Вы прекрасно понимаете. Вы же имеете в виду всю ту недвижимость, которая на меня записана. Это штаб-квартиры региональных организаций. Мы, конечно, были в Магадане, Липецке во время предвыборных поездок. Но я не посещаю эти квартиры, долго в них не живу.
– Почему такая необходимость оформлять двадцать восемь квартир на вас одного? Разве нельзя зарегистрировать их по-другому?
– Это решение Владимира Вольфовича. В нашей стране оформлять их иначе труднее.
Судорожным движением Лебедев сложил разрисованный «КоммерсантЪ».
– Прокомментируйте, пожалуйста, еще один факт из вашей биографии… – аккуратно начала я. Но Лебедев перебил:
– Я ничего не буду говорить. Ничего подобного не было.
– Уголовное дело [по поводу поджога подмосковного дома Лебедева, где сгорели шестьсот тысяч долларов, подаренные ему на свадьбу] было заведено просто так?
– Зачем я буду говорить? Владимир Вольфович уже не один раз рассказывал. Все равно правды не напишете.
– Почему же? У вас есть прекрасная возможность рассказать, как было на самом деле.
– Послушайте, девушка! Как вас зовут? Не важно. Я ничего об этом говорить не буду!
– Вы хотите сказать, что и заявления генеральному прокурору с просьбой закрыть дело Владимир Вольфович тоже не писал?
– Нет. Наш разговор закончен.
Едва я ступила за дверь, пресс-секретарь зашипел на меня:
– Что же вы задавали личные вопросы? Вы меня подставляете. У меня будут неприятности.
Анонс на обложке журнала «Власть», в котором интервью опубликовали, звучал так: «Сын Жириновского написал и нарисовал для Ъ». Пресс-служба безмолвствовала. Через неделю Игорь Лебедев позвонил мне сам и оставил номер своего мобильного. Чтобы был. На всякий случай.
Больше мы с ним ни разу не говорили.
Ничего личного. У меня не было желания «топить» интервьюируемого. Способность разговорить собеседника, а порой и спровоцировать у него сильные и не всегда приятные эмоции – профессиональный прием журналистов, бесценный дар. Секрет удачного интервью – тщательно подготовленная импровизация. От личности интервьюера качество текста зависит ничуть не меньше, чем от героя интервью.