Писать поперек. Статьи по биографике, социологии и истории литературы

Рейтблат Абрам Ильич

Напечатав в «Русской мысли», «Вестнике воспитания» и других изданиях ряд эссе о русских литераторах – классиках и современниках, он собрал их в книгу «Силуэты русских писателей», вышедшую в 1906 г., которая упрочила его положение в литературе и ввела в число ведущих русских критиков.

Все рецензии на первый выпуск «Силуэтов…» были положительными и носили зачастую панегирический характер. Примечательно, что в высокой оценке книги сошлись «реалистические» «Вестник Европы» и «Современный мир» и символистские «Весы» и «Золотое руно». Рецензенты отмечали, что Айхенвальд не столько анализирует, сколько передает свои читательские впечатления: «Он – в мирной области тонкоуловимых, иногда глубоких, душевных созерцаний и эстетических впечатлений» 420 , «не анализирует, а только излагает свои впечатления и настроения» 421 , «методу формул и отвлеченных умствований г. Айхенвальд в высшей степени успешно противопоставил метод сердца, своего столь чуткого и восприимчивого сердца» 422 . Показательны впечатления от чтения «Силуэтов…» Н.М. Дружинина (тогда студента, а впоследствии известного

историка): «Сегодня в читальне я пережил минуты душевного подъема – за чтением “Силуэтов” Айхенвальда: живо, увлекательно, тонко он рисует характерные черты художественной индивидуальности <…>; его стиль – несколько вычурен, сладок; но образная красота, а главное, чуткое проникновение в интимную суть писателя захватывают несмотря на то, что ясно сознаешь ограниченность его критического субъективного метода» 423 .

420

Вестник Европы. 1907. № 2. С. 817 (рец. В.В.).

421

Современный мир. 1906. № 12. II паг. С. 83 (рец. Вл. Кр[анихфельда]).

422

Золотое руно. 1906. № 11/12. С. 159 (рец. Ю. Балтрушайтиса).

423

Дневник Николая Михайловича Дружинина // Вопросы истории. 1995. № 11/12. С. 124.

Публикации Айхенвальда резко выделялись на фоне современной критики, в которой господствовали социологизм и «направленчество». Считалось, что каждый автор «отражает» те или иные социальные проблемы и «проводит» те или иные общественные идеи, а дело критика – выявить авторскую идею и по мере возможности четко ее сформулировать. Метафизические проблемы (Бог, любовь, смерть и т.п.) отвергались с порога и считались пустыми, отвлекающими от борьбы за улучшение реальной жизни. Правда, уже с середины 1890-х гг. А. Волынский выступил в журнале «Северный вестник» против подобного подхода – с позиций защиты высших ценностей и независимости искусства. Однако как критик-практик он был недостаточно талантлив и в результате не получил читательской поддержки.

Айхенвальд стал исходить не из общих критериев, под которые подгоняется произведение, а из собственной читательской реакции. Во главу угла он поставил художественные достоинства текста. Утверждая, что «литература творит жизнь, а не отражает ее», он сформулировал «метод имманентной критики», суть которого в том, что «исследователь художественному творению органически сопричащается и всегда держится внутри, а не вне его». Для Айхенвальда «критик – эхо поэта, и в том и состоит его назначение, чтобы услышать и ответить, чтобы принять поэтический звук и замысел в свое сердце и из сердца откликнуться на него» 424 . При этом свое впечатление он выражал в яркой литературной форме, точным и выразительным языком (не чуждым, правда, в иных случаях цветистости и риторики).

424

Айхенвальд Ю. Слова о словах. Пг.. 1916. С. 61.

Благодаря хорошему вкусу, глубокому знанию литературы и художественной чуткости Айхенвальд, как правило, давал тонкую и проникновенную интерпретацию разбираемого автора, особенно если он был «по душе» критику. Однако иногда, встречаясь с не близким ему литератором (Островский, Белинский и т.д.), Айхенвальд допускал «сбои» и был несправедлив в своих приговорах.

Место Айхенвальда в современной литературной критике очень точно определил Б. Грифцов: «Для того, чтобы освободиться от плана теорий социальных, субъективность которых и непричастность литературе так бесспорна и которые, однако, стали многолетней традицией, – для этого необходимо воскресить силу впечатлительности, почти угасшую от теоретических слов»; «Силуэты…» Айхенвальда – это «постепенное освобождение впечатлительности, не лишенное, конечно, воспоминаний, незаконченное, противоречивое» 425 .

425

Грифцов Б. Метод Ю.И. Айхенвальда // Русская мысль. 1913. № 11. С. 28—29.

По меткому определению Ф. Степуна, Айхенвальд «вслушивался в ритмы художественных произведений, вникал в их образы и души и из внушенных ему искусством переживаний создавал свои статьи: своеобразные перифразы разбираемых им произведений, в которых изложение сливалось с восхвалением или печалованием, в которых мысли критика вступали в диалог с мыслями автора и чувства автора отражались как в зеркале в чувствах критика» 426 .

Творческие принципы Айхенвальда и особенности его литературной манеры были тесно связаны с его мировоззрением и трактовкой задач литературы и критики.

426

Степун Ф. Памяти Ю.И. Айхенвальда //Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. Берлин, 1929. Т. I. С. XI.

Айхенвальд был идеалистом, причем его взгляды в значительной степени сложились под влиянием Шопенгауэра, ряд произведений которого он перевел на русский язык. «Айхенвальд считал себя неверующим: “Бог не дал мне дара веры”, – сказал он мне однажды, – вспоминал хорошо знавший его С. Франк. – Его миросозерцание было сочетанием шопенгауэровского пессимизма <…> с безотчетной верой в Добро, в высший свет Правды, в то лучезарно-светлое, что было его идеалом» 427 .

427

Франк С. Рыцарь духа // Руль. 1928. № 2453.

Однако Айхенвальд не отрицал существование высшего существа и признавал необходимость религиозной веры, хотя скептически относился к церковной догматике, утверждая, что «Бог – один и что к этому одному

Богу сходятся молитвы всего человечества, как бы разнообразны они ни были, какими бы словами они ни выражались» 428 (из существующих религий своим этическим пафосом ему особенно импонировало христианство).

Соотнося себя с Богом, личность в то же время, по Айхенвальду, является самоценной и самодостаточной. В человеческом обществе она обладает правом на свободное развитие.

428

Айхенвальд Ю. Свобода совести. М., 1918. С. 6. Ср. его же статью о роли религии в человеческой жизни: Неотмененная // Руль. 1923. № 716.

Смысл человеческого существования, по Айхенвальду, в творчестве. Каждый, по сути дела, – художник. Но выше всех те, кто в полной мере реализуют эту возможность, – люди искусства, и особенно литераторы. Для Айхенвальда «литература – именование и оправдание жизни» 429 , она стремится «приблизиться к смыслу мира и соответственно его назвать» 430 .

Эстетической действенностью наделено практически всякое слово, но литература начинается там, где слово становится самоцелью, не выступает в своей практической, утилитарной функции. Айхенвальд писал: «Литература для меня не просто искусство среди других искусств, а что-то другое, какая-то интимность, из теплых конкретностей бытия приближающая ко мне его отвлеченный смысл» 431 .

429

Он же. Похвала праздности. М., 1922. С. 82.

430

Там же. С. 86.

431

Айхенвальд Ю. Где начинается литература // Новая русская книга. 1922. № 10. С. 6.

Волей художника в иррациональном акте творчества, постигая смысл бытия, литература «творит жизнь, а не отражает ее <…>. Она сверхвременна и сверхпространственна. Писатель живет всегда и везде. Он своим современникам не современник» 432 . Литературное произведение конденсирует в себе личность автора: «Книга – предмет одушевленный: под ее обложкой, на ее страницах живет душа, духовная монада…» 433 Отношение художника к миру повторяется в отношении читателя к художественному произведению (выступающему для него таким же самоценным художественным миром): «Не только писатель определяет читателя, но и читатель – писателя: первый создает последнего по образу и подобию своему, симпатически выявляя его сущность» 434 . Читатель никогда не вычитывает точно того, что вложил в произведение писатель, он дополняет писателя, вступает с ним в диалог, «вчитывает себя в лежащие перед ним страницы» 435 . Из такого понимания литературы и процесса чтения вытекает и своеобразная трактовка роли критика. Критик – в принципе такой же читатель, как другие. Для Айхенвальда «критик – эхо поэта, и в том состоит его назначение, чтобы услышать и ответить, чтобы принять поэтический звук и замысел в свое сердце и из сердца откликнуться на него» 436 . Конечно, как и всякий читатель, критик произволен и вторичен, он зависит от разбираемого произведения. В принципе он не нужен, литература может существовать и без него. Но пока он полезен: как наиболее подготовленный и талантливый из читателей он воспитывает других – более торопливых и менее чутких 437 .

432

Айхенвальд Ю. Вступление // Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. Вып. I. 3-е изд. М., 1911. С. VIII.

433

Он же. Свобода слова. М., 1917. С. 14.

434

Он же. Похвала праздности. С. 89.

435

Там же. С. 99.

436

Айхенвальд Ю. Слова о словах. Пг. 1916. С. 61.

437

См.: Он же. Литературные заметки // Руль. 1926. № 1647.

Небольшой элемент творчества, который есть у критика, связан с тем, что хотя он «и располагает материалом чужих слов, однако он говорит о них словами своими» 438 .

Айхенвальдовские «Силуэты…» 439 имели не только поклонников, но и непримиримых противников. Одни из них, представители культурно-исторической школы в литературоведении, отвергали творчество Айхенвальда, утверждая, что «его “силуэты” нередко теряют всякое сходство с оригиналом, не передают того, что определяет значение данного писателя в ходе истории русской литературы» 440 .

438

Он же. Слова о словах. С. 9.

439

В 1909 и 1911 гг. вышли еще два выпуска «Силуэтов русских писателей» (все они несколько раз переиздавались), а в 1910 г. – «Этюды о западных писателях».

440

Венгеров С. Критик-импрессионист // Речь. 1910. № 202.