Писатель и вождь. Переписка Шолохова с И.В. Сталиным. 1931-1950
Шрифт:
16. Шолохов — Сталину И. В., 11 декабря 1939
Вешенская, 11 декабря 1939 г.
Дорогой т. Сталин!
24 мая 1936 г. я был у Вас на даче. Если помните, — Вы дали мне тогда бутылку коньяку. Жена отобрала ее у меня и твердо заявила: — «Это — память, и пить нельзя!» Я потратил на уговоры уйму времени и красноречия. Я говорил, что бутылку могут случайно разбить, что содержимое ее со временем прокиснет, чего только не говорил! С отвратительным упрямством, присущим, вероятно, всем женщинам, — она твердила: «— Нет! Нет и нет!» В конце концов я ее, жену, все же уломал: договорились
На протяжении этих трех лет, в трудные минуты жизни (а их как и у каждого человека, было немало), я не раз покушался на целостность Вашего подарка. Все мои попытки жена отбивала яростно и методично. На днях, после тринадцатилетней работы, я кончаю «Тихий Дон». А так как это совпадает с днем Вашего рождения, то я подожду до 21-го, и тогда, перед тем как выпить, — пожелаю Вам того, что желает старик из приложенной к письму статейки*.
Посылаю ее Вам, потому что не знаю, — напечатает ли ее Правда.
Ваш М. Шолохов.
Вешенская 11.XII.39.
Там же. Л. 86. Машинописный текст письма Шолохова с пометкой Сталина: «Мой архив. И. Сталин». Л. 87–88. Автограф М. Шолохова.
Страничка из журнала регистрации посетителей И. Сталина в Кремле за 31 октября 1938 г.
17. Шолохов — Сталину И. В., 29 января 1940
Дорогой Иосиф Виссарионович!
Привез конец «Тихого Дона» и очень хотел бы поговорить с Вами о книге.
Если сочтете возможным — пожалуйста примите меня.*
С приветом
М. Шолохов.
29. I.40.
Там же. Л. 91. Автограф.
18. Шолохов — Сталину И. В., 19 августа 1940
Дорогой тов. Сталин!
Прошу Вас принять меня* по вопросам колхозного хозяйства северных р[айо]нов Дона. В области эти вопросы разрешить нельзя, да и здесь без Вас их едва ли кто-либо решит так, как надо.
В Москве я пробуду 3–4 дня. Если Вы не сможете принять меня в эти дни, то очень прошу вызвать меня, когда Вы сочтете это возможным.
С приветом —
М. Шолохов.
19.8.40.
Там же. Л. 93. Автограф.
19. Берия Л. П. и др. — Сталину И. В., 20 декабря 1940 [16]
ЦК ВКП(б) товарищу СТАЛИНУ
По существу письма тов. Шолохова * на Ваше имя докладываем:
1, В своем письме тов. Шолохов пишет:
«Белоконев рассказал мне следующее:
в прошлом году, находясь в заключении в Ухтпечорском лагере он неоднократно видел Слабченко, так как он работал вместе с ним в одном пункте; со слов Слабченко Белоконев узнал, что Слабченко был осужден к расстрелу, но потом расстрел ему заменили 20-ю годами заключения с последующим поражением в правах на 5 лет. Последний раз Белоконев видел Слабченко в июне месяце 1939
16
Написано на бланке: «Народный Комиссариат внутренних дел» 20 декабря 1940 г. № 5562/б г. Москва».
В августе с заключенным Лагутиным, вернувшимся из Турткуля в Ухтпечорский лагерь, Слабченко прислал Белоконеву привет…»
На соответствующий вопрос тов. Шолохова:
«…Белоконев, улыбаясь, ответил, что обознаться никак не мог, так как он и Слабченко, — уроженцы одной волости, знает он, Белоконев, Слабченко с детских лет, с 1920 г. они работали вместе, а в 1923 г. Белоконев, будучи секретарем партячейки, принимал СЛАБЧЕНКО в партию».
2. Сообщение тов. ШОЛОХОВА было тщательно расследовано.
По нашему предложению начальник УНКВД Ростовской области тов. АБАКУМОВ лично посетил в селе Ольховый Рог тов. БЕЛОКОНЕВА и опросил его об обстоятельствах встречи со СЛАБЧЕНКО.
Затем БЕЛОКОНЕВ был доставлен в Москву и несколько раз подробно допрашивался в НКВД СССР тов. МЕРКУЛОВЫМ и другими работниками.
БЕЛОКОНЕВ сказал:
«Из Котласа я был направлен на работу на строительство железной дороги, находящейся на территории Ухтпечорских лагерей.
Примерно 13 июня 1939 года, работая около железнодорожного моста, я на другой стороне моста, приблизительно на расстоянии 50–60 метров, увидел, как мне показалось, знакомого человека, который был похож на СЛАБЧЕНКО. Я крикнул: «Иван Михайлович, здорово». Оттуда ответили: «Здорово». Я еще раз крикнул: «Сколько тебе дали?» И услышал ответ: «20 лет». На этом наши окрики были прерваны охраной».
«Как тогда, так и сейчас я не могу утверждать, что это был СЛАБЧЕНКО, так как человек, который по фигуре мне показался похожим на СЛАБЧЕНКО, находился на большом расстоянии, к тому же погода была пасмурная и моросил дождик.
По голосу я так же не мог определить, был ли это СЛАБЧЕНКО, так как много лет с ним не разговаривал».
«Как в разговоре с тов. ШОЛОХОВЫМ, СЛАБЧЕНКО так и в разговоре с женой я не утверждал, что видел именно СЛАБЧЕНКО Ивана Михайловича, а наоборот, рассказывая об этом случае, я оговорился, что возможно я ошибся, так как я мог принять за СЛАБЧЕНКО другого заключенного, имевшего некоторое сходство с ним по фигуре». (Из протокола допроса БЕЛОКОНЕВА от 20 ноября 1940 года).
Что касается того, что СЛАБЧЕНКО (как пишет в своем письме тов. ШОЛОХОВ) через заключенного ЛАГУТИНА в бытность его в Ухтпечорском лагере в 1939 г. прислал БЕЛОКОНЕВУ привет, то опрошенный БЕЛОКОНЕВ показал, что передача привета от СЛАБЧЕНКО имела место не в 1939 году, а в ноябре месяце 1937 года, когда он случайно оказался в одной камере с упомянутым ЛАГУТИНЫМ.
ЛАНГУТИН нами установлен в Сороклаг’е НКВД и, опрошенный, показал, что с БЕЛОКОНЕВЫМ он действительно сидел в одной камере в 1937 г., но что СЛАБЧЕНКО ему неизвестен и никакого привета от СЛАБЧЕНКО БЕЛОКОНЕВУ он не передавал.
Далее, БЕЛОКОНЕВ на допросах показал, что он и СЛАБЧЕНКО не являются уроженцами одной волости, что впервые он со СЛАБЧЕНКО познакомился в 1923 году, изредка с ним встречался, в партию его не принимал и секретарем партячейки никогда не был.
По анкетным данным СЛАБЧЕНКО уроженец города Тбилиси, а БЕЛОКОНЕВ уроженец Слободы Ольховый Рог, Ростовской области.
3. Факт расстрела СЛАБЧЕНКО в августе 1937 года был нами проверен по подлинным документам, находящимся в следственном деле СЛАБЧЕНКО, и в архивах НКВД СССР и УНКВД Ростовской области.