Писатели и советские вожди
Шрифт:
В тот же день, 2 декабря 1943 г., на основе докладной записки Агитпропа было принято постановление Секретариата ЦК ВКП(б) «О контроле над литературно-художественными журналами», содержавшее в преамбуле критику Агитпропа (понятно, не по причине запрета окончания повести Зощенко):
Отметить, что Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) и его отдел печати плохо контролируют содержание журналов, особенно литературно-художественных. Только в результате слабого контроля могли проникнуть в журналы такие политически вредные и антихудожественные произведения, как «Перед восходом солнца» Зощенко… [1092]
1092
Власть и художественная интеллигенция. С. 507.
Критикуя Агитпроп, Секретариат ЦК не оставил камня на камне от повести Зощенко: Управлению вменялось в вину именно разрешение печатать начало повести Зощенко (что, к слову, не могло не напугать лично Еголина). Этим же постановлением к журналам «Новый мир», «Знамя» и «Октябрь» приставлялись
1093
Видимо, именно «стараниями» приставленного к «Октябрю» агитпроповца П. Н. Федосеева объясняется подписание в печать № 10 журнала лишь 27 декабря.
На следующий день Секретариат ЦК издал еще одно постановление «О повышении ответственности секретарей литературно-художественных журналов», в котором повесть Зощенко была аттестована как «антихудожественная и пошлая» [1094] .
Оперативность этих решений и резкость их тона при повторяемости разоблачительных формулировок позволяют увидеть за всем этим желание Маленкова и Щербакова (да и Александрова) показать цензурное рвение в отсутствие Хозяина вопреки скудости аргументов. То, что Сталин писателя Зощенко не любил, они, скорей всего, знали. Но градации нелюбви у Сталина были широкими: «сволочь» было написано вождем все же на прозе Платонова (резолюция, как ни странно, оказалась не расстрельной) или в 40-е годы убийственные слова, сказанные Маленкову: «С этим человеком нужно обращаться бережно, его очень любили Троцкий и Бухарин» (это о Сельвинском) [1095] . Однако индивидуально нелюбимых писателей-одиночек Сталин не смешивал с «враждебными» группами (здесь он был беспощаден); индивидуально не любимого вождем писателя могли жизни и не лишить. Зощенко, наверное, злил Сталина меньше, чем Платонов. Но злил. Существует много версий на этот счет, особенно о зощенковских рассказах ленинского цикла (малоинтересных), где вождь-де узнал себя в одном усатом персонаже, сопровождавшем Ленина, и рассвирепел [1096] . Но все это догадки и домыслы, придумать подобное не трудно. Агитпроповцы, возможно, что-то чуяли, но запрещать Зощенко на корню не замахивались. Письмо Зощенко Сталину заставило их на всякий случай «критику» усилить, и он заработал титул «пошляка».
1094
Власть и художественная интеллигенция. С. 508.
1095
Там же.С. 784.
1096
Чуковская Л.Записки об Анне Ахматовой. Т. 2. М., 1997. С. 157.
Таким образом, в отличие от случая Федина, случай Зощенко оказался существенно более мрачным для писателя — и его обращение к Сталину лишь ухудшило дело.
Опираясь на решение Секретариата ЦК, Агитпроп тотчас же развил соответствующую деятельность. Выполняя заказ Агитпропа, погромная газета «Литература и искусство» уже 4 декабря опубликовала статью Л. Дмитриева (знакомого нам по травле Федина) «О новой повести Зощенко», где писатель именовался «мещанским хлюпиком, нудно копающимся в собственном интимном мирке». Это было первое публичное поношение повести «Перед восходом солнца». В тот же день Зощенко пишет жене в Ленинград, пытаясь смягчить впечатление от газетной атаки:
Меня тут немного прорабатывают за книжку — это уж как обычно, приходится мне терпеть. Но ничего, вытерплю. Тем более, я прав [1097] .
После выхода двух постановлений Секретариата ЦК, содержавших острую критику работы журналов — органов Союза писателей, 6 декабря Агитпроп созвал заседание президиума ССП, на котором обсуждался журнал «Октябрь». Повесть Зощенко стала главной темой обсуждения [1098] . Несмотря на выступления О. Форш [1099] и С. Маршака в поддержку Зощенко, руководители Агитпропа и генсек ССП Фадеев, поддержанные всегда готовыми «братьями-писателями» (увы, был среди них и Виктор Шкловский [1100] ), заклеймили Зощенко. Правда, в этот раз (потом этого допускать не будут) Михаил Михайлович был приглашен на заседание и получил слово. Зощенко еще не знал, насколько безнадежно его положение, и говорил так:
1097
Михаил Зощенко. Материалы к творческой биографии. Кн. 1. С. 95.
1098
Наряду с напечатанными в «Октябре» стихами И. Сельвинского «Кого баюкала Россия», также попавшими в постановление Секретариата ЦК.
1099
В отчете о заседании, напечатанном в «Литературе и искусстве» 11 декабря, О. Д. Форш упрекнули в недостаточной критичности по отношению к Зощенко; этот публичный попрек аукнется в 1946 г. старой писательнице, жившей с Зощенко через стенку, состоянием панического страха.
1100
На вопрос сотрудника ленинградского «Большого дома»: «Были ли примеры двурушнической оценки вашего произведения?» — Зощенко ответил: «Были. В частности могу назвать Шкловского —
Здесь я чувствую какую-то враждебность, которую я не заслуживаю… неуважение, какого я не испытывал за все 22 года моей работы… Вы признаете мой опыт неудачным… я считаю, что я прав абсолютно… вы же не читали моей книги… Это же непрофессиональный подход [1101] .
На заседании президиума ССП произошел еще один выразительный эпизод. В составе «бригады» Агитпропа, возглавляемой Александровым, на заседание прибыл и Еголин и, разумеется, в защиту Зощенко он не высказывался. Не высказывался, но… дрожал. Вот что об этом рассказал летом 1944 г. сам Зощенко:
1101
См.: Бабиченко Д.Писатели и цензоры. С. 77. Традиция судить о произведении, не прочитав его, достигла апогея при разгроме не опубликованного в СССР романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» в 1958 г.
Еголин в отношении моей повести до критических выступлений печати — держался другого взгляда… Еголин одобрял повесть. Но когда ее начали ругать, Еголин струсил. Он боялся, что я «выдам» его, рассказав о его мнении на заседании президиума Союза писателей, где меня ругали. Видя, что я в своей речи его не «выдал», Еголин подошел ко мне после заседания и тихо сказал: «повесть хорошая…» [1102]
На заседании Зощенко, разумеется, «не услышали». Выступавший после него агитпроповец П. Юдин продолжал «литературный» анализ повести:
1102
Власть и художественная интеллигенция. С. 513–514. О поведении Еголина Зощенко рассказал оргсекретарю правления ССП Д. Поликарпову, и тот потребовал, чтобы Зощенко подал ему письменное заявление о поведении Еголина, но Зощенко отказался это сделать, несмотря на крики Поликарпова, которому нужна была эта бумага для Щербакова. В 1944 г. Зощенко собирался даже написать повесть, где намеревался вывести Еголина «во всей неприглядности его поведения» (Власть и художественная интеллигенция. С. 514).
То, что напечатано, производит впечатление, что человек повернулся к народу, к войне, к задачам нашего государства задней частью, плюнул на все и копается в своем мусоре [1103] .
22 декабря 1943 г. появилось закрытое (о, эта страсть к закрытости!) постановление президиума ССП СССР «О журнале „Октябрь“ за 1943 год», повторявшее уже канонизированные обвинения против «пошлой антихудожественной повести М. Зощенко»: «Повесть Зощенко, претендуя на, якобы, „научные“ изыскания, на деле уводит читателя в область узко-личных, мелких обывательских переживаний, далеких от жизни советского народа, в особенности в дни войны. Считать грубой ошибкой журнала напечатание вредной повести Зощенко» [1104] . В тот же день Зощенко писал жене:
1103
Бабиченко Д.Писатели и цензоры. С. 77.
1104
Литературный фронт. С. 90. Отметим, что среди прочих недостатков «Октября» в 1943 г. был упомянут и «серый недоработанный» рассказ М. Слонимского «Единство». Точно так же, когда в 1946 г. будут искать изъяны в журнале «Ленинград», снова зацепят «Серапиона» М. Слонимского (рассказ «На заставе»).
Вообще получилось глупо — книга была разрешена ЦК. Ученые дали замечательный отзыв. Потом кому-то из начальства не понравилось. И начали бранить. Выдержать все не так-то легко было. Тем более очень был переутомлен работой. И вдобавок грипп. Вообще все утрясется. Но предстоит много поработать, чтоб все наладить — а то, чего доброго, отнимут паек. Ну, надеюсь, до этого не дойдет [1105] .
31 декабря 1943 г. редакция «Крокодила» сообщила Михаилу Михайловичу, что он выведен из ее состава. За день до этого навестивший Зощенко Валентин Катаев не без злорадства изрек: «Ну, Миша, ты рухнул!» [1106] .
1105
Михаил Зощенко. Материалы к творческой биографии. Кн. 1. С. 95–96.
1106
Вспоминая Михаила Зощенко. С. 327.
8 января 1944 г. Зощенко обратился с письмом в ЦК ВКП(б) — к А. С. Щербакову. Признав, что критика повести смутила его своей неожиданностью, он признается:
Тщательно проверив мою работу, я обнаружил, что в книге моей имеются значительные дефекты. Они возникли в силу нового жанра, в каком написана моя книга. Должного соединения между наукой и литературой не произошло… Сложность книги не позволила мне (и другим) тотчас обнаружить ошибки. И теперь я должен признать, что книгу не следовало печатать в том виде, как она есть. Я глубоко удручен неудачей и тем, что свой опыт произвел несвоевременно. Некоторым утешением для меня является то, что эта работа была не основной
1107
Власть и художественная интеллигенция. С. 509–510.