Пишу, как пишется
Шрифт:
Джемпер-Грим, чье имя пусть останется в норме, увидел, как Валячий Хахальник и Докеришка Гавкин стреляют носоглотов, гиппопертоников, а заодно и Отумбота.
«Не увивайте этих желудных!» Но на них эти слова не произвели печаления. Они все стреляли и стреляли алликратеров, тихих казанов, жидаффов, проказов, а заодно и дядю Тома-Кобру и прочих… старика дядю Мишу-Гризли и прочих… толстомясого Братца Кролика, Братца Бегемотика и прочих… Братца Тигру, ушастого Чебурашку и остальных– прочих.
Один под древом
– Сидит обычная свиньяИ, что есть сил, поет.Я думал, ты – девица!Мне смех не превозмочь.Вспорхнула тут певицаИ улетела прочь.
Генри и Гарри
Генри был сыном своего отца, и вот настало время ему кончать со школой и подаваться в отцовское дело, то есть в тарабан-спекуляцию. Дело это было с гнильцой, и загнивалось довольно быстро.
«Папаня, ведь тарабан – спекулянтское дело – гнилое, не так ли?» – спросил Генри, молодой парень. Отец его Гарри не промедлил с ответом:
«Не городи чепуху, Генри. И отцы твои, и деды, что жили раньше того, даже раньше меня, черт подери!» – все были тарабанщики, и ничего тут не попишешь." Произнеся сие, он подвинул свои костыли поближе к очагу.
«Ну-ка расскажи мне еще раз, папаша, как угораздило тебе отхватить этакие костыли? Не в тарабан-спекуляции ли тут было дело?» – спросил молодой мальчишка Генри.
«И чего это ты вдруг опять о моих костылях заговорил, сынок?» – проворчал Гарри, но голос его потеплел.
«Люблю слушать, как ты рассказываешь эту историю, отец – да и к тому же не каждый имеет взаправдашнего отца-калеку!»
«Что ж, по-моему, ты верно рассудил, сынок» – сказал Гарри, горделиво поглядывая на него и думая при том: «Сын-то у меня растет настоящим тарабанщиком, провалиться мне на этом месте!»
«Я в гольф хочу играть, пап,» – сказал Генри с надеждой и совсем серьезно.
«Заруби себе
На следующий день Гарри пропал, как сквозь землю провалился, ни слуху о нем, ни духу во всей паршивой дыре, где они жили, и папаша Гарри забольновался. «Не похоже это на него, маманя,» – сказал он старой карге, что прожевала с ними.
«За фигом тебе на фиг,» – отвечала мать с грубым акцентом.
Как вы уже, наверно, доперли, мальчишка Генри, попросту говоря, сбежал из дому, заплутал.
«Вот ужо я покажу этому обрубку,» – твердил Генри сам себе, ибо поблизости никого не было. Но вышло так, приятель, что мальчишка Генри не смог ни в гольф играть, ни другой какой работы найти в близлежащем местечке Гольфинге.
«Видно, я и вправду тарабанщик, папаша Гарри правду сказал,» – тихо произнес Генри, но его опять никто не слушал. И вздохнув, поплелся он домой, как и всякий другой мелкий Генри, не сумевший ни в гольф поиграть, на работу подыскать. Завидев издалека бутербродную свою помойку, он громко вскричал:"Е…" и добавив «Мое!…» выразил тем свои чувства.
«Мама, мамаша, это я, мальчишка Генри, я домой вернулся,» – говорил он, надеясь, что на него обратят внимание. Но старая ведьма все что-то копала, как если бы его тут и в помине не было. «Мамаша-маша, это я,» – заладил Генри снова, думая про себя: «И чего это она копается, а не врубается?» Но старая карга все копала, мурлыча себе под нос песенку, которую теперь фиг где услышишь. «Мамка-самка,» – сказал настырный мальчишка Генри, по правде сказать, он и мне уже порядком надоел.
«Разве ты не видишь, я хороню балбеса Гарри, твоего отца,» – отозвалась, наконец, старая каргамаша.
«Ну вот, давно бы так,» – откликнулся Генри, сразу просекая всю свалившуюся на него ответственность.
Тэд Глухой и Данута (со мной)