Писк

Лагутин Роман Сергеевич

Генерал снова вперился озабоченным взглядом в лицо полицейского.

— Ты сказал, смотровой колодец? — вопрос прозвучал риторически. — Нам надо как-то незаметно добраться туда.

— Хм, — хмыкнул Громов. — Нет ничего проще.

— Тогда иди вперед, а я последую за тобой.

Громов взглянул на левую руку военного, которой он все еще продолжал удерживать его и припирать к стене. Догадавшись в чем дело, Прохоров отпустил куртку полицейского и немного отстранился в сторону, предоставляя мужчине свободный путь.

— И на том спасибо! —

с интонацией прошептал Громов, вскользь одарив генерала презрительным взглядом. — Можете не извиняться!

Военный и не собирался этого делать, его сейчас интересовало только спасение собственной жизни: что ж он зря, что ли, всю жизнь свои миллионы копил, откладывая все на раннюю беззаботную пенсию.

— Иди за мной, — теперь без капли уважения в голосе, произнес Громов, направившись в сторону выхода.

Физиономия генерала заметно смягчилась и стала больше похожа на человеческое лицо, как только они достигли намеченного места. Он с возбужденным нетерпением через плечо Громова глядел на железную лестницу, устремляющуюся вверх.

Его радость не продолжалась долго.

Многоголосый писк, раздавшийся откуда-то со спины, вновь вернул ему прежнее психологическое состояние, а когда вопль прекратился, Прохоров оживленно засуетился.

— Скорее отсюда.

Теперь-то Громов понял, чего так опасался генерал. Без лишних слов он запрыгнул на лестницу и, как мог, быстро начал перебирать руками и ногами, поднимаясь все выше и выше.

— Быстрее же, быстрее, шевели своей жирной задницей, чертов увалень! — снизу подталкивая полицейского, ругался генерал. — Они уже близко, — потом закричал он. — Я их вижу. А-аа, — начал кричать Прохоров, паникуя.

Громов наконец выбрался на поверхность и тут же развернулся лицом к колодцу. Его правая рука умело схватила генеральское запястье и вытянула военного наружу.

Очень даже своевременно.

Если бы этого не произошло, и Прохоров еще немного задержался в бетонной трубе колодца, его ждала бы совсем не завидная участь: два здоровенных клыка вонзились в бетон в том месте, где только что находилась его нога.

Тяжело дыша, кто от волнения, кто от физической усталости, оба разлеглись на грязном полу железной пристройки. Затем Прохоров, услышав знакомый скрежет, вскочил на ноги, и как угорелый выскочив на улицу под обильный снегопад, галопом поскакал к своему джипу.

Громов тоже недолго задержался на этом месте. Покинув пределы невзрачного сооружения, он быстрым шагом захрустел по снегу к своей полицейской машине.

Завернув за угол школы, Прохоров, все еще продолжая бежать, заметил отсутствие своего «Хаммера». Пробежав еще немного, он остановился на том месте, где в последний раз стояла его машина. На снегу даже не осталось никаких следов, но генерал точно помнил, что автомобиль был именно на этом самом месте.

«Неужели я так долго был под землей, что лишился рассудка?» — подумал он, а потом, получше присмотревшись, заметил черные капельки машинного масла, просвечивающиеся сквозь белый

снег.

Внезапно его осенило.

— Ах ты чертова дрянь, что б тебя!.. — яростно ругаясь и выражаясь нецензурной бранью, которую ни в коем случае не следует отражать в художественной литературе, изливался Прохоров в течение тридцати секунд. — Алина!.. — растопырив руки, громко прокричал генерал.

Он мог бы и дольше свирепствовать, но протяжный крысиный писк, необычно грубый, привлек его внимание и испуганный взгляд. Через обильный снегопад он различил вдалеке быстро промелькнувшие тени.

Резко вспомнив про существование Громова, генерал припомнил то место, где в последний раз видел его машину. Еще раз осмотревшись по сторонам в поисках опасности, он сначала медленно пошел, а потом очень быстро побежал в выбранном направлении.

Пока Прохоров, теряясь в обильном снегопаде, искал полицейскую машину, Громов уже сидел в ее теплом салоне и пытался вызвать по рации дежурного полицейского.

— Петр. Петр, прием, как слышишь меня?

Через шуршание и громкий скрежет пробился знакомый голос:

— Слышу Вас отлично. Что случилось?

Громов начал объяснять ему сложившуюся ситуацию так, насколько сам мог ее понимать. Сейчас самым важным было не то, как преподнести событие, а выразить то, насколько все плохо. Он говорил быстро и в меру разборчиво.

— Ты все понял?! — в нетерпении, закончив свою речь, спросил он слушателя.

Ему никто не ответил.

— Петр, прием!.. — прокричал в микрофон рации полицейский.

Все, что он услышал в ответ, была лишь тишина, скрежет, шипение, и снова тишина.

— Черт!.. — снова выругался Громов и ударил рацию о приборную панель. Разбив переговорное устройство почти вдребезги, он удивился тому, насколько бывает сильным в порыве ярости.

Раздосадованный полицейский инстинктивно взглянул сквозь лобовое стекло.

Через плотную занавесь сыплющегося снега он увидел быстро приближающуюся человеческую фигуру. Громов сразу узнал его — это был Прохоров.

Генерал резко остановился прямо перед капотом патрульной машины и восторженно уставился на изумленное лицо Громова. Он сперва и не понял, почему тот на него так смотрит, а потом вдруг осознал, что полицейский и вовсе смотрит не на него, а куда-то позади него.

Словно пластилиновое, дико удивленное лицо Громова сменилось ужасом.

Прохоров внутренне запаниковал, увидев это. Ему страшно захотелось обернуться и посмотреть, что там. Он уже находился вполоборота, когда крупная тень, размером с самую большую собаку, выскочила из снежной мглы и разорвала его надвое.

Верхняя часть тела генерала упала на капот патрульной машины.

Громов вжался в сиденье, созерцая окровавленное мертвое лицо Прохорова, лежащее на лобовом стекле. Он быстро нащупал ключи и завел двигатель. Педаль газа до упора вдавилась в пол. Автомобиль, зарычав как дикий зверь, пробуксовал колесами на месте, а потом резво дернулся вперед.