Письма 1886-1917
Шрифт:
Как Ваше здоровье, как Нестор Александрович? Что поделывают знакомые, которые, больше чем когда-нибудь, кажутся мне и симпатичными и приветливыми. Всем низкий, сердечный поклон. Как Ваш спектакль? Очень интересуюсь его результ[атом]. Будут над ним глумиться, но это не беда. Хуже, когда систематически изводят, как теперь нас. Поправились ли Вы совершенно? Жена и я шлем Вам низкие поклоны, а также Нестору Александровичу.
Искренно преданный и уважающий
К. Алексеев
121*. В. В. Котляревской
20/ХII-901
20 декабря 1901
Москва
Многоуважаемая Вера Васильевна!
Увы,
Уважающий и преданный К. Алексеев
122*. А. Ф. Кони
22 декабря 1901
Москва
Глубокоуважаемый Анатолий Федорович!
Я был очень тронут, найдя Вашу карточку по приезде домой третьего дня. На следующий день после репетиции я собирался доставить себе большое удовольствие и заехать к Вам, но, увы, репетиция затянулась до 10-го часа вечера. Сегодня я проснулся больным, с легким жаром, ознобом и насморком. Ввиду вечернего спектакля и праздников, репертуар которых держится на мне, я должен быть осторожным, чтоб не поставить театр в безвыходное положение.
Утешаю себя мыслью, что Вы не скоро покинете Москву и что моя болезнь не затянется. Тогда я буду иметь возможность исполнить свой приятный долг, заехав к Вам, чтоб еще раз лично и горячо поблагодарить Вас за Ваше доброе отношение к нашему театру. Если же судьба расстроит мои планы, я буду искренно огорчен, так как ранее поста, в Петербурге, я не буду иметь возможности заехать к Вам.
Жена поручила мне передать Вам, глубокоуважаемый Анатолий Федорович, свое почтение, и прошу принять таковое же от искренно уважающего Вас и благодарного
К. Алексеева
22/XII-1901
123*. H. H. Синельникову
Декабрь 1901 — январь 1920
Москва
Многоуважаемый Николай Николаевич!
Я очень благодарен Вам за то, что Вы дали мне возможность прекрасно провести вечер в Вашем театре, на спектакле «Дети Ванюшина».
Пьеса, постановка и исполнение произвели на меня очень большое впечатление, и я любовался талантами автора, режиссера и исполнителей 1.
Зная по себе, какого труда требует борьба с театральной рутиной и шаблоном, я от всего сердца поздравляю Вас с большой победой, приветствую Вашу большую энергию и желаю дальнейших успехов. Вдумайтесь в мое счастливое и совершенно исключительное положение среди работников театра, которому я служу совершенно
С совершенным почтением благодарный
К. Алексеев
124. А. П. Чехову
14 января 1902
Москва
Добрейший и многоуважаемый Антон Павлович!
Я Вас очень благодарю за Ваше чудесное, простое и сердечное письмо. Оно меня растрогало, а жену заставило прослезиться 1. Она сама будет писать Вам, как только справится со своими нервами, которые у нее за последнее время расшатались. Как досадно и больно, что Вы хворали… Весть об этом дошла до нас, и мы все волновались, но потихоньку, чтоб еще больше не расстраивать Ольгу Леонардовну. Должно быть, весна будет ранняя, и мы скоро увидим Вас среди нас… Это для нас большой праздник, в этом Вы не должны сомневаться; да и на душе как-то спокойнее, когда _с_а_м_ — близко.
Я сконфужен и польщен тем, что таганрогская библиотека желает иметь мою карточку. Не сочтите это за наивничанье, но я совсем не знаю, как поступить в данном случае. Допустим, я вышлю простую кабинетную карточку, без рамки. Скажут: «Ишь, жадный, не мог разориться на рамку и большой портрет!» Вышлешь большую карточку в рамке… Скажут: «Обрадовался, что в музей попал!» Как быть? Не откажитесь в одном из писем к Ольге Леонардовне посоветовать мне: какую карточку выслать — кабинетную или немного побольше? В рамке или без нее? Не откажитесь поблагодарить кого следует за честь, которую мне оказывают. По получении от Вас ответа через Ольгу Леонардовну — не затяну отправки.
Ваши слова о том, что Нила должен играть я, давно уже не оставляют меня в покое 2. Теперь, когда начались репетиции и я занят mise en scene, я особенно слежу за этой ролью. Я понимаю, что Нил важен для пьесы, понимаю, что трудно играть положительное лицо, но я не вижу, как я без внешнего перевоплощения, без резких линий, без яркой характерности, почти со своим лицом и данными, превращусь в бытовое лицо. У меня нет этого тона. Правда, я играл разных мужичков в пьесах Шпажинского, но ведь это было представление, а не жизнь. У Горького нельзя представлять, надо жить… Сохранив черточки своего быта, Нил в то же время умен, многое знает, многое читал, он силен и убежден. Боюсь, что он выйдет у меня переодетым Константином Сергеевичем, а не Нилом. Певчего Тетерева мне играть гораздо легче, так как его характерность ярче, грубее; тут мне легче отойти от самого себя. Пока я нахожусь в запасе и буду играть в том случае, если роли Нила или Тетерева не удадутся одному из их теперешних исполнителей и, конечно, если одна из этих ролей удастся и мне.
Вообще предстоит много волнений с пьесой Алексея Максимовича. Всем хочется играть в ней, и публика ждет и требует, чтоб мы обставили ее лучшими силами. Между тем не все актеры, к которым публика привыкла и которым доверяет, могут играть в этой пьесе. Может случиться, что Баранов в роли певчего, например, забьет всех нас. Вот почему мы устроили двойной состав исполнителей. Оба состава репетируют по одной и той же mise en scene. Один состав работает под руководством Калужского, другой — Тихомирова. На днях будем смотреть оба состава, выберем лучшее и тогда окончательно определим основной состав. И тут могут быть замены отдельных ролей. Жена жаждет играть Полю, но, боюсь, не стара ли она для нее, а кроме того, она занята во всех пьесах, и ей не хватит сил на репетиции 3. То же и со мной. Если бы дело не обошлось без старых исполнителей, я буду умолять задержать пьесу до будущего года, но не показывать ее публике с каким-нибудь изъяном в исполнении. По-моему, это было бы преступлением перед Алексеем Максимовичем, который доверил нам свой первый опыт.