Письма 1886-1917

Станиславский Константин Сергеевич

Многоуважаемый Владимир Иванович!

Проглотил Ваши письма с большой жадностью и спешу тысячу раз поблагодарить Вас за них¹. Итак, Вы на зимней квартире. Поздравляю Вас и всех артистов с временным новосельем в Охотничьем клубе. Охотники, чтоб им пусто было, не очень-то гостеприимно нас принимают. Скажите, какие нежности: нельзя в карты играть. Вот предлог, чтобы их лишить всех пьес с народными сценами.

Повторяю: я сам не пойму, хороша или никуда не годна планировка "Чайки". Я понимаю пока только, что пьеса талантлива, интересна, но с какого конца к ней подходить – не знаю. Подошел наобум, поэтому делайте с планировкой что хотите². Вместе с этим письмом отсылаю и четвертый

акт. Ваше замечание о том, чтобы в первом акте, во время представления пьесы Треплева, второстепенные роли не убивали главных, я понимаю вполне и соглашаюсь с ним. Вопрос, как этого достигнуть… Я по своей привычке раскрыл каждому действующему лицу более широкий рисунок роли. Когда актеры им овладевают, я начинаю стушевывать ненужное и выделять более важное. Я поступал так потому, что всегда боялся, что актеры зададутся слишком мелким, неинтересным рисунком, а ведь по такой канве всегда выходят кукольные банальные фигурки.

Представьте, что я поместил лягушек во время сцены представления исключительно для полной тишины³. Ведь театральная тишина выражается не молчанием, а звуками. Если не наполнять тишину звуками, нельзя достигнуть иллюзии. Почему? – Потому что кулисы (мастера, незваные посетители кулис и пр.), сама публика в зале шумят и нарушают настроение сцены. Вспомните, например, финал первого акта "Колокола". Мне казалось, что тишина природы там передана… а сколько звуков!… Ведь пять человек в разных местах сцены – свистят, пыхтят и дуют в разные птичьи инструменты. Избрал я лягушку отчасти потому, что у меня есть машинка, которая удачно копирует этот звук, потом почему-то кажется мне, что монолог, обращенный к зверям, на фоне крика живого существа произведет большее впечатление. Может быть, это и ошибочно. Если Вы переделывали свой план из деликатности, чтобы не менять моего, это жаль. Надо было бы сравнить, какой лучше⁴? По крайней мере я надеюсь, что Вы во мне не предполагаете присутствия мелкого режиссерского или тем более актерского самолюбия. В данной же пьесе – Вам карты в руки. Конечно, Вы знаете и чувствуете Чехова лучше и сильнее, чем я.

Если Фессинг и Снигирев будут играть у нас (это приятно), следует возобновить "Ольгушку" для клуба⁵. А Мадаев? Я изъявлял уже свою радость по поводу приглашения Тарасова…

Итак, на пасхе играем в Харькове, потом в Одессе⁶. Я уже поручил брату подготавливать публику к нашему приезду. В Харькове у него большое знакомство и некоторое влияние. Он же поможет нам и со статистами. Лучше всего их набрать из платных студентов (они привлекут публику). Относительно поста – убедительно прошу, не торопитесь. После первого сезона мы все развалимся. Не забудьте, что первые две недели поста пройдут в том, чтобы выбраться из щукинского театра, и в отыскании помещений для сохранения нашего обширного и ценного имущества.

Симов сдал 6 декораций. Не объявить ли Геннерту⁷, что на следующий день [после] моего приезда назначается генеральная репетиция для декораций и костюмов, т. е. все одевают костюмы. Декорации (готовые) устанавливаются. Актеры выходят на сцену – показывают костюмы. Режиссеры делают замечания и поправки. О!… Вот непредвиденный расход… этот оркестр! Нельзя ли их за ту же сумму как-нибудь эксплуатировать? Будет ли музыка в антрактах?

Симон ⁸ опять не понял меня, и как бы он не накатал музыку (симфонию) для оркестра в "Шейлоке". Я мечтаю о самом маленьком, жиденьком оркестре (преимущественно струнные инструменты, арфа, флейта, кларнет) с шестью музыкантами, не больше, – только тогда сцена Бассанио будет сентиментальна, наивна и мила, как сам Карпаччо – мил и наивен ⁹.

Мне представляется, что "Ганнеле" придется ставить раньше, чем мы предполагали, и, конечно, она пойдет скорее, чем, например, "Антигона". Хорошо бы, если бы ученики Филармонии поскорее принялись за разучивание хоров. Не знаю, я как-то плохо рассчитываю на аккуратность школьников – не запастись… {Часть страницы вырвана в подлиннике. – Ред.} ли нотами (вторые голосовые экземпляры) и не передать ли их для просмотра Васильеву (содержатель хора) – на всякий случай?

Очень

благодарю Вас за присылку репертуара (распределение репетиций) и распределение ролей "Федора". Не могу понять, кто это Загаров (Старков), уж не новый ли актер ¹⁰?

Очень благодарю также и за набросок Дорна…¹¹. Ох, как я его боюсь! После Вашего письма еще более. Уж очень велики и ответственны требования к этой на первый взгляд незначительной роли. Спокойствие – это, пожалуй, у меня выйдет… но умен, мягок, добр, красив, элегантен – уж очень много достоинств и оттенков, при малом количестве слов и действия… Это меня пугает. Больше же всего я боюсь остаться в этой роли самим собой, со своими индивидуальными свойствами, боюсь играть эту роль на своих, общих тонах… У меня [на]ввертывался какой-то тон, [ориг]инальный как будто бы… {Часть страницы вырвана в подлиннике. То же и дальше.- Ред.} ожиревшего, провинциального, постаревшего Дон Жуана, [го]ворящего тенором и когда-то местного любимца-певца, но этот господин уже потерял свою элегантность, за исключением Треплева и Нины – относится ко всем легко, с некоторым сарказмом. Тот мог балансировать на качалке, а Ваш Дорн, конечно, не может этого сделать… ¹². Теперь ухожу от этого тона и ищу новый… Что-то будет, боюсь!…

Молодчина Вальц… ¹³. Надо дать роль его жене в клубных спектаклях, она мне все пишет восторженные письма. Что касается мальчиков-певчих в "Ганнеле", то их можно избежать, как мы делали и в Солодовниковском театре. Хорал пел женский хор, за сценой, а мальчики на сцене были набраны из обыкновенных статистов (по 20 к. с физиономии). Конечно, Александр Акимович¹⁴ разошелся: 90 человек на щукинской сцене, да еще при том условии, что сцена сжата амфитеатром, да еще при классической [фее]рии. Напомните ему, что в… Солодовниковском театре в "Отелло"… в массовых сценах с солдатами – от 60 до 70 человек, и на сцене было очень тесно.

Я поправляюсь не очень хорошо, по крайней мере пока не толстею. По весам (может быть, они врут) – сбавил здесь 2 фунта. Отчего?… не знаю… Когда высыпаюсь, чувствую себя хорошо, но не всегда это удается благодаря невозможному шуму, который производят дети с раннего утра. Погода здесь все время плохая и холодная… Жена тоже чувствует себя не очень хорошо. Еще не вошли в норму. Сегодня получили телеграмму, что дядя жены брата, у которого я теперь нахожусь, умирает. Она уезжает, оставляя детей жене. Теперь я остаюсь единственный мужчина в доме. Ввиду этого до их возвращения, т.е. до 16-го, 17-го, мне не удастся уехать – ничего?… 17-го я, наверное, уеду и буду в Москве 19-го утром… Не взыщете?… Я думаю, что первые четыре дня в театре пройдут в выметании… Раньше четырех дней не войти в театр. [Если] Вы найдете необходимым, [чтобы] я приехал раньше, – телеграфируйте, приеду. Прилагаю записку [мо]их вопросов, которые пришли мне в голову.

Прошу Вас передать мой низкий поклон уважаемой Екатерине Николаевне как от меня, так и от жены.

Уважающий Вас

К. Алексеев.

Собственно говоря, посылаемый мною счет не есть тот оправдательный документ, который желателен бухгалтерии: ей нужен документ из магазинов, где покупались вещи, но… не на все статьи я мог иметь документы, так, например, все старинные вещи, купленные у старьевщика, не могут иметь счетов, так как продавцы их не умеют даже писать. Предметы для вышивания, купленные не в магазинах, а по лавочкам, у Троицы, на базаре и проч., тоже не имеют счетов. Кружева, купленные у странствующих торговок-евреек, перевозка мебели (возчик из Тарасовки, мужик) и прочие расходы тоже не могут иметь счетов. В чем грешен – это в покупках, сделанных у Яковлева (бусы) и у Сапожникова (материи). На эти статьи я должен был иметь документы (если необходимо, я их добуду). Грешен – в квитанции телеграммы Вишневскому. Я долго хранил ее, не зная, куда ее сунуть, чтобы не затерять. Куда-то ее положил, но теперь не вспомню. По приезде в Москву поищу. Вышло так, что у меня, вероятно, открыт счет по книгам, куда записывается все, что следует с меня и мне. Вот почему я представляю счет, но на нем не подписываюсь, что деньги получил сполна, так как по этим статьям денег я не получал. Когда я вернусь в Москву, мы заключим мой счет, разочтемся, и тогда я подпишу этот счет в получении по нем денег.