Письма Амабеда и др., переведенные аббатом Тампоне
Шрифт:
Празднества наконец закончились, да столько их и не нужно: ничто так не утомляет, как необычное, когда оно становится обычным. Удовлетворение постоянно возрождающихся потребностей – вот единственный неиссякаемый источник наслаждения. Вверяю себя твоим святым молитвам.
ВОСЕМНАДЦАТОЕ ПИСЬМО АМАБЕДА
Непогрешимый пожелал дать нам с Отрадой Очей частную аудиенцию. Наш монсиньор провел нас в папский дворец и велел нам трижды преклонить колени. Наместник божий, покатываясь со смеху, протянул нам правую ногу, чтобы мы облобызали ее. Он спросил, крестил ли нас отец Фатутто и вправду
Папа, расхохотавшись еще громче, дважды расцеловал ее и один раз меня.
Затем он усадил нас сбоку от скамеечки, на которую становятся, целуя ему ногу, и стал расспрашивать, как занимаются любовью в Бенаресе, в каком возрасте выдают там девушек замуж и есть ли сераль у великого Брамы. Жена моя зарделась, я же ответил, с почтительной скромностью. Потом он посоветовал нам принять христианство, обнял нас, потрепал в знак благоволения по заду и отпустил. Выходя, мы столкнулись с отцами Фатутто и Фамольто, облобызавшими подол наших одежд. В первую минуту, впечатления которой всегда столь властны над человеком, мы с отвращением отшатнулись, но фиолетовый монсиньор сказал:
– Вы еще не совсем у нас освоились. Непременно и всячески обласкайте этих добрых отцов: целовать заклятого врага – первейшая обязанность жителя нашей страны. Можете отравить их при первом удобном случае, но до тех пор не уставайте выказывать им приязнь.
Короче, я расцеловал монахов, но Отрада Очей ограничилась лишь сухим приседанием, а Фатутто, склонясь перед ней до земли, успел-таки обшарить ее глазами. Очаровательно, не правда ли? Мы по целым дням не приходим в себя от изумления. Право, я начинаю сомневаться, что жить в Мадуре приятней, чем в Руме.
ДЕВЯТНАДЦАТОЕ ПИСЬМО АМАБЕДА
Управы на Фатутто не будет. Вчера утром юная Дара заглянула из любопытства в один небольшой храм. Народ стоял на коленях, а задом к нему над столом склонился здешний брамин в роскошном облачении. Даре сказали, что он изготовляет бога. Завершив свой труд, он повернулся лицом к верующим, и Дара невольно вскрикнула.
– Вот негодяй, обесчестивший меня! – возопила она.
К счастью, растерявшись от горя и удивления, Дара произнесла эти слова по-индийски: меня уверяют, что, если бы чернь поняла их, девушку растерзали бы как ведьму. Фатутто ответил по-итальянски:
– Дочь моя, да смилуется над вами дева Мария!
Говорите тише.
Дара вне себя помчалась домой и рассказала нам о случившемся. Наши друзья посоветовали ни в коем случае не подавать жалоб. Фатутто – святой, сказали они, а о святых не говорят дурно. Пожалуй, это правильно: сделанного не воротишь. Мы терпеливо вкушаем все радости, какими нас здесь потчуют. Каждый день мы узнаем что-нибудь такое, о чем даже не подозревали. Как много дают человеку путешествия!
Ко двору Льва прибыл великий поэт, некий мессер Ариосто [88] . Он терпеть не может монахов и вот как отзывается о них:
88
Вольтер цитирует далее «Сатиру на брак» Лодовико Ариосто.
что
Ты чувствуешь, насколько наш древний язык был и будет выше всех новых европейских наречий? Мы в двух-трех словах выражаем то, на что им едва хватает десятка. Я понимаю, что Ариосто вправе считать монахов сволочью, но почему он утверждает, что им чужда любовь? Увы, мы-то знаем, что это не так. Впрочем, он, наверно, хотел сказать, что они ищут не любви, а наслаждения.
89
Любовь и состраданье чужды братье.
Вот почему монахов и могу
Жестокосердой сволочью назвать я (итал.).
ДВАДЦАТОЕ ПИСЬМО АМАБЕДА
Я не писал тебе уже несколько дней, дорогой мой верховный брамин, и виной тому внимание, коим нас окружают. Наш монсиньор дал нам великолепный обед, на котором присутствовало двое молодых людей, с ног до головы в красном. Они оба имеют сан кардинала, что можно перевести как «первая спица в колеснице». Одного зовут Сакрипанте [90] , другого – Факинетти. Они в самом деле первые на земле после папы, отчего их и величают наместниками наместника божия. Им дано право – тоже, несомненно, от бога – быть равным государям, стоять выше принцев и, главное, обладать несметными богатствами. Они вполне этого заслуживают – от них ведь столько пользы человечеству.
90
Сакрипанте. – Такого кардинала никогда не было; так зовут одного из комических персонажей поэм Маттео Боярдо (ок. 1440 – 1494) «Влюбленный Орландо» и Ариосто «Неистовый Орландо».
За обедом два эти вельможи пригласили нас провести несколько дней в их загородных домах: мы теперь нарасхват. После презабавных споров о первенстве моя прекрасная Адатея досталась Факинетти [91] , а мною завладел Сакрипанте с условием, что послезавтра они обменяются гостями, после чего мы снова соберемся все вчетвером. Мы взяли с собой и Дару. Не знаю даже, как поведать тебе о том, что с нами произошло, но все-таки попробую…
Здесь письма Амабеда обрываются. Недостающая часть манускрипта разыскивалась во всех книгохранилищах Мадуры и Бенареса, но тщетно. Можно смело считать ее утраченной.
91
Факинетти – а такой кардинал действительно существовал. Это Джованни Антонио Факинетти (1519 – 1591), ставший кардиналом в 1583 г., а в 1591 избранный папой под именем Иннокентия IX.
Следовательно, в случае, если какой-нибудь бесчестный фальсификатор обнародует дальнейшие приключения двух молодых индийцев – «Новые письма Амабеда», «Новые письма Отрады Очей» или «Ответы верховного брамина Шастраджита», читатель может быть уверен, что его дурачат и что ему будет скучно, как уже неоднократно бывало в сходных обстоятельствах.