Письма Ефимову
Шрифт:
Иное дело — быть писателем в Лениграде. Там писатель, даже не самый именитый — титан (если он печатается), а если не печатается — сами знаете. То есть, дистанция между мной и Вами была так огромна, что я здесь никогда не оторвусь на подобное расстояние даже от босяка с Бауэри, даже от Моргулиса. Если, разумеется — в шутку вы пишете о зависти, то что же должен был испытывать я, дружа с Вами, общаясь с Битовым, Глинкой и т. д.? Внутренности мои должны были сгореть от зависти. И уж, как минимум, я должен был Вас ненавидеть, а разве я Вас ненавижу? Совсем наоборот. Моя жизнь так долго была крайне неблагополучной (и не только по моей вине) в сравнении с большинством моих
Тем не менее посылаю Вам русский текст моего интервью, которое, вроде бы, будет опубликовано в приложении к «Нью-Йорк Тайме».
Да, я забыл сказать, что Ваша литературная репутация в русской среде и сейчас несравненно выше моей, о Ваших книгах все говорят с каким-то серьезным выражением лица…
Прилагаю также халтурную передачу о Свирском. Если можно, переправьте копию автору. Я случайно узнал о хорошем его отношении ко мне. Он написал кому-то на «Либерти» в письме: «…Талантливых людей становится все меньше, вот и Довлатова выжили из «Нового американца»… Он прав.
Обнимаю вас и еще раз — благодарю.
Рекламу вашу в новой газете постараюсь дать, хотя отношения уже портятся и я скоро оттуда уйду.
Ваш С.Д.
Довлатов — Ефимову
25 октября 1983 года
Дорогой Игорь!
Я долго не писал, потому что сначала изнемогал две недели в новой ежедневной газете, помогая им на первых порах, а потом у меня случился запой, довольно тяжелый, из которого я выкарабкался совсем недавно. Помню, у меня стали отниматься ноги, и я сказал об этом Лене, а Лена говорит: «Ты лежи». Как будто ноги нужны только при ходьбе…
В результате, как всегда, ничего катастрофического не произошло, с «Либерти» не выгнали, хотя я сорвал две передачи, перед всеми, кому нахамил — извинился и так далее.
Дружба с «Ньюйоркером» после долгого перерыва — оживилась. В декабре они печатают рассказ про брата, уже есть гранки, а в середине зимы — про Лену. И вообще, они меня и Кундеру называют все время вместе как двух продвинувшихся восточноевропейцев.
Книжка продается хуже, чем надеялся агент. Права расходятся, но, в основном — в какие-то второстепенные и даже неожиданные страны. Великие же державы (Франция, Германия, Италия) — упорствуют, лучшие издательства отказали. Плохо то, что и рецензий меньше, чем ожидалось, их штук двенадцать, но в главных местах («Тайм», «Ньюзвик») — отказано. Воскресное приложение к «Нью-Йорк Тайме» интервью со мной печатать не захотело, думало, думало, звонило раза четыре — и потом раздумало.
То есть, чуда не произошло. Результат соответствует способностям. Ну и черт с ними. Вообще, расчет на чудо — глупость…
Завтра уезжаем вместе с Леной к Лосеву — читать лекцию по-английски (!), а через неделю с Леной же едем в Теннеси к одному сумасшедшему коммунисту — тоже лекция, но уже с переводчиком. Все это почти бесплатно.
Лена теперь будет разъезжать со мной, потому что у нас произошла драма. Мой отец с женой переселился в наш район, поближе к духовности и разговорам об искусстве. Мало того, что он снял дорогую квартиру и нужно принимать участие в расходах, мало того, что он пишет бесконечную и бессмысленную книгу, которую (страниц 800) Лена, по его мнению, должна набрать, а я оплатить издание, но все это чепуха. Хуже то, что я абсолютно
Ежедневная газета «Новости» — живет, неплохо продается и сеет дикую панику в «Новом русском слове», идя бульварным путем «Калейдоскопа». А «Калейдоскоп» достиг уже, я думаю, 12 тысяч, если не больше.
Седых забрал к себе Вайля с Генисом (и правильно сделал), и даже мне что-то предлагалось через всяких третьих лиц вроде Петруниса и Шароля, но я всех обругал.
Посылаю Вам облагороженную рецензию на Чертока [»Последняя любовь Маяковского»] в «Новостях», если состоите с ним в контакте, пошлите, пожалуйста, копию, или черкните мне его адрес. Подборку из «Заповедника» сделал для «Новостей» же, пойдет через две недели, тоже с указанием — где приобрести.
Надеюсь, Вы успешно торговали в Канзасе?
«Заповедник» по-прежнему листаю с удовольствием, мне кажется — книжка очень хорошо выглядит. Хотя одну опечатку я все-таки нашел, причем, в гранках она была поправлена, а Вы, практический метафизик, не перенесли. Но это даже хорошо, поскольку полное совершенство — излишество, а одна опечатка — «ПРИХОДИДИЛОСЬ», при переносе со 111 на 112 страницу — это минимум.
И последнее. Получив ящики с книгами, я их тщательно исследовал на предмет стоимости пересылки, но в знаках не разобрался, и прошу Вас сообщить мне категорически — сколько Вы потратили, я прекрасно знаю, что это не 3 доллара. Обязательно сообщите.
Обнимаю всех, если что-то забыл — напишу еще. В голове большой сумбур, дела запущены.
Ваш С. Довлатов
Ефимов — Довлатову
29 октября 1983 года
Дорогой Сережа!
С грустью прочитал о Вашем срыве-падении-приступе. Случайно в этот момент под рукой оказался словарь Даля на букву «П», и там обнаружились следующие присказки к случаю:
«Мужик год пьет, два не пьет, а бес прорвет — все пропьет».
«Пить до дна, не видать добра».
«Не спрашивай: пьет ли, спрашивай: каков во хмелю?» (Вы — ужасны.)
«Пить — умереть, не пить — умереть; уж лучше пить да умереть».
И так «Даль-ее».
То, что европейские страны не очень охотно приобретают книгу, наверняка имеет политическую подоплеку. Розовожопая журналистская братия еще готова слушать и печатать про лагеря и разруху (мы, мол, такого не допустим); но когда им ясно показывают, во что превратится их собственная жизнь под советчиной, они воротят нос.
Читать лекции — это мы тоже понимаем, тоже занимаемся (после долгого перерыва). На прошлой неделе я выступал в университете Майами (Оксфорд, Охайо), на следующей — две лекции в нашей мичиганской столице — Лансинге. Похоже, что все это симптомы оживившегося интереса к нам — к кровавым русским, способным ни за что, ни про что сбивать пассажирские авиалайнеры.
И про переселение отца мы тоже все понять можем. Помню, Вы с большим неодобрением слушали наши жалобы по такому же поводу и давали понять, насколько они несправедливы и необоснованны. Вот Вас и наказал Господь.