Письма Ефимову
Шрифт:
При всем при этом должен Вам сказать, что орвелловский год напоследок ударил по нашему семейству. Лена больна, Коля болеет вторую неделю, у него целая серия не страшных, но противных болезней, даже я простудился и чуть не умер от страданий, потому что совершенно не имею к этому привычки, даже наша нянька больна, получила ожоги, туша своего воспламенившегося от газа мужа по имени Шурик (76 лет), он чего-то хлопотал у газовой плиты и у него загорелись волосы и синтетическая пижама, Шурик в больнице, нянька лечится дома. И наконец, у Глаши [собака Довлатовых] стали отниматься ноги, мы повезли ее в клинику, там обнаружилась
В Новый год будем сидеть дома, без выпивки и с вытянутыми физиономиями.
Слышали ли Вы что Охапкин в психиатрической больнице? Представляю, что он им там задвигает по метафизической части. Его никогда в жизни не выпустят.
Витю Шерали приняли в Союз писателей, но он тем не менее выбросился из окна. Остался жив, но сильно покалечен.
Слышал на «Либерти» интервью с Косцинским — у него абсолютно старческий, жалкий голосок. А год назад в Нью-Йорке он был очень даже ничего.
Извините, что мучаю Вас всякими печальными событиями.
С Новым Годом! Может, он будет лучше предыдущего.
Ваш С. Довлатов.
P.S. Спасибо за рецензию. Штату Оклахома низко кланяюсь. Жаль, что «Заповедник» трудно перевести. Все говорят, что это моя лучшая книжка. С.
Ефимов — Довлатову
2 января 1985 года
Дорогой Сережа!
Обложку получили и с благодарностью принимаем. Только заменим английское слово на русский ЭРМИТАЖ — Вы не против? Где издан каталог с этой графической композицией? Мне не нравится дата 1976. Мне немного тревожно брать на себя ответственность за кражу художественной идеи. Я бы предпочел написать «Оформление обложки С.Довлатова». Что Вы об этом думаете?
Спасибо за фотографию. Вы на ней похожи на пирата Флинта в отставке. Я вспомнил, что в настенном фотоиконостасе в Вашей квартире я представлен лишь тенью за спиной Бродского. Посылаю нечто менее расплывчатое — на всякий случай.
Конференция в Вашингтоне прошла для нас с успехом — и книг продали, и себя показали. Чуть ли не половина докладов была об эмигрансткой литературе. Даже про меня был доклад, правда, сделанный моим переводчиком. Зато о Соколове был целый семинар, возглавляемый Аксеновым. Там вообще оформляется какой-то воинственный отряд модернистов, которые решили держаться плечом к плечу. Например, Поль Дебрецени делал довольно разносный доклад об «Ожоге» и «Железке». Только он открыл рот, дверь открылась и вошли строем:
Илья Левин, Бахыт Кенжеев с женой, Бобышев, Цветков. Строго и неодобрительно выслушали (Поль говорил очень толково) и немедленно покинули зал. Нас все поздравляли с переездом в Нью-Йорк, я тут же получил приглашение на две лекции в Бостон.
Мы надеемся появиться в Нью-Джерси к вечеру 20 января.
Чувиха
Всего доброго,
Ваш Игорь.
Довлатов — Ефимову
3 января 1985 года
Дорогой Игорь!
Посылаю на всякий случай фото (какое есть) Успенского. В НРС поместили куцую заметку-извещение [о смерти К-В.Косцинского (Успенского)]. Козловский подтвердил, что причина этого свинства — во мне. Мой текст они давать не хотели, а собственных сведений у них хватило только на информацию. Хотя я, между прочим, писал Седыху, что можно как угодно править и любой фамилией подписать. Он — мелкая гадина.
Сегодня читал 41-й номер «Континента» с Вашей рецензией на Дору Штурман. Так вот, от всех редакционных приписок, колонок, дополнений Максимова веет ужасной пошлостью. Слог абсолютно хамский. Это противно даже в тех случаях, когда с Максимовым почти согласен. Например, в случае с Генрихом Бёллем.
Кстати, есть ли у Вас экземпляр 41-го «Конт-та»? Мой папаша его выписывает, могу изъять у него для Вас.
Ну, всего доброго.
С.
Довлатов — Ефимову
4 января 1985 года
Дорогой Игорь!
Рад, что обложка подошла. Каталог с этой ничтожной графической композицией издан Глезером, и, как я совершенно уверен, включена туда «композиция» без ведома автора.
Вы пишете: «Мне немного тревожно брать на себя ответственность за кражу художественной идеи. Я бы предпочел написать — оформление обложки С.Довлатова».
Вы — чистоплюй и педант. Я охотно беру на себя ответственность «за кражу», напишите, что оформление мое. Работая в «Новом американце», я столько украл и до такой степени чувствовал себя безнаказанным, что всякое представление о творческой собственности атрофировалось.
Если же говорить серьезно, то мне всегда было неясно, какой ущерб я наношу жалкому художнику, расчертившему лист бумаги с помощью линейки и рапидографа, да еще и с фамилией, говоря по-русски: Срака. Я бы на его месте был только счастлив. Любой творческий человек должен быть готов к тому, что созданное им приобретает бытовое хождение, будь то — шутка, виньетка или эффектная музыкальная фраза. Чего тут жалеть?
За фотографию спасибо, уже водворена, моя же была послана сугубо в качестве прокладки.
Единственное, что примиряет меня с американской славистикой, это то, что они покупают Ваши книги. Все остальное — малоинтересно. Каким-то странным образом в славистике развились все пороки этнического меньшинства: обидчивость, бедность, нервозность, мнительность в сочетании с заносчивостью и даже хамством. Это — единственные знакомые мне американцы с выпирающими комплексами. Должен сказать, что лишь среди слависток попадались мне в Америке женщины с недостающими передними зубами.
История с Соколовым есть повторение истории с Ремизовым, которым западные слависты всегда интересовались больше, чем Буниным, например. Но мы-то с Вами знаем, что Бунин писал лучше.