Письма из ссылки
Шрифт:
Вы, конечно, читали речь Угланова. Это, пожалуй, наиболее "сочная" из всех официальных речей последнего периода. Особенно хороша та часть речи, которая посвящена "новому вопросу" об оппозиции. Другие сведения дополняют по этой части речь Угланова и свидетельствуют, что крот истории роет свои ходы, несмотря на всякие грозные статьи. Что и требовалось доказать.
Товарищей сейчас очень занимает вопрос о моем переводе из Алма-Аты. Я этого не жду. Куда? Раковскому, который ведь был отправлен в Астрахань по линии ЦК, отказано в праве лечиться в Кисловодске, что ему совершенно необходимо. Сейчас, после ряда телеграмм и протестов, руководители считают еще менее возможным пойти на уступки, чем ранее. Ведь тут ребром стал вопрос "престижа", этого фетиша слабых. Сейчас я себя чувствую значительно лучше и снова работаю с нормальной нагрузкой. Насколько улучшение устойчиво, покажет осень. Во всяком случае, я держу курс на дальнейшее пребывание здесь. Товарищи, посылавшие телеграммы и протесты, должны этим и ограничиться. Дальнейшие шаги
Работаете ли Вы над чем-либо систематически? Меня Конгресс маленько "отвлек" от намеченных планов научной работы. Надеюсь зимою вернуться к ним, если позволит ход событий.
Крепко жму руку и желаю всего хорошего.
Ваш
Л. Троцкий
Алма-Ата
2 октября 1928 года
ПИСЬМО ССЫЛЬНЫМ ОППОЗИЦИОНЕРАМ
4 октября 1928 г.
Дополнение к работе "Китайский вопрос после Шестого конгресса"
История этой работы (Китайский вопрос после Шестого конгресса) такова: я хотел еще в критику программы [Коммунистического Интернационала] включить лозунг Учредилки для Китая в данный период. Потом решил, что лучше в программной работе ограничиться пока общей характеристикой наступившей контрреволюционной и межреволюционной эпохи в Китае, т. е. эпохи известной политической и экономической стабилизации буржуазии ("49-й год", по Ленину). Я считал, что принципиальный спор может идти только о том, наступил или не наступил "49-й год". Если наступил, то лозунг Советов, как практический лозунг, сам собою отпадает. Именно поэтому я рядом с доказательствами реакционности лозунга "демократической диктатуры" доказывал отсутствие в Китае революционной ситуации и необходимость политику согласовать с неизбежным условием стабилизационных тенденций. Признаться, я еще опасался, что если выдвину мимоходом лозунг Учредилки, особенно важный, с моей точки зрения, для характеристики политического перелома, то Бухарин с Мануильским поторопятся запретить Учредилку. Я решил подождать. Но прения на Конгрессе по китайскому вопросу показали, что ждать нельзя. Работа моя была в основных чертах написана, когда получилась резолюция ИККИ, объявляющая лозунг Национального собрания оппортунизмом. Тут я весьма пожалел, что не включил лозунг Учредилки в программную работу. Тем временем я написал ряду товарищей, очень кратенько, о необходимости выдвинуть для Китая демократический лозунг народного представительства. Может быть, излишняя краткость и породила недоразумения. Я получил уже несколько телеграмм, возражающих против этого лозунга. Некоторые товарищи сообщают в телеграммах о посылке ими подробных писем по этому вопросу. Я посылаю свою работу, не дожидаясь этих писем, на которые, вероятно, придется отвечать особо. Должен сказать, что некоторые возражения в телеграммах показались мне совсем-таки невероятными. Так, двое товарищей говорят, что лозунг Учредилки "не классический лозунг" и что поэтому они его отвергают. Такое понимание классового характера требований имеет анархо-синдикалист-ский, а не марксистский характер. Поскольку китайская политика сдвинулась с революционных рельс на рельсы буржуазной стабилизации, причем центральным вопросом уже становится (завтра это обнаружится окончательно) вопрос о Национальном собрании, постольку правильно понятый классовый интерес пролетариата требует доведения демократических лозунгов "до конца". Не забудьте, что в 1912 году большевики в легальной печати сами себя именовали "последовательными демократами". Тот цензурный псевдоним выражал все же очень важную политическую тенденцию тогдашней работы партии. Некоторые телеграммы выдвигают вместо Учредилки лозунг Советов. Это совсем уже несерьезно. Тогда надо пересматривать либо весь вопрос о роли Советов, либо вопрос о характере того периода, через который проходит Китай. Иначе мы только запутаем китайскую партию и самих себя. Но, как уже сказано, обо всем этом придется поговорить по получении писем, если настоящая работа не рассеет некоторые недоразумения, вызванные отчасти краткостью моего письма.
Я считаю, что необходимо посвятить отдельные работы важнейшим странам -- в том смысле, в каком я это попытался сделать для Китая ("Французский вопрос после Шестого конгресса", "Английский вопрос..." и пр., и пр.). Хорошо выполнить такую работу можно было бы только коллективно, например, если бы т. Радек взял на себя Германию, Голландию и Скандинавию, может быть, также и Англию, т. Дингельштедт -- Индию (т. Раковский -- Францию и, может быть, Англию и т. д.). Другие товарищи могли бы посы-лась мне свои соображения по отдельным вопросам или странам. Необходимо сейчас все вопросы Коминтерна поставить с полной конкретностью, по отдельным странам, и причем вовремя. От тт. Смилга, Палатникова, Лившица и вообще экономистов ждем конкретных тезисов по внутреннему "текущему моменту". Разумеется, я называю здесь товарищей только примерно. Но время не ждет. Крепко жму руку.
Ваш Л. Троцкий 4 октября 1928 г.
ПИСЬМО РАДЕКУ
20 октября 1928 г.
Дорогой К. Б.
Вашу работу о "демократической революции" я получил из Москвы. Как и вообще, с самого начала ссылки, я узнал о Ваших взглядах одним из последних и почти исключительно из вторых рук. Не примите этого,
На этот раз посылаю Вам копию Ваших собственных работ, случайно обнаруженных мною в моих бумагах. Несмотря на то что одной из этих работ 14 месяцев от роду, а другой чуть не два года, злободневность их вне сомнения. Первая работа -- Ваш контрпроект тезисов по поводу августовского пленума, противопоставленный зиновьевскому, который был повинен в идеализации партаппарата и в попытках протащить "антитровдшзм" как идейную подготовку ренегатства. Наша группа была солидарна с Вашими тезисами, которые я лично считал превосходными (для тогдашнего момента). Мы согласились, однако, подписать зиновьевские тезисы (с поправками), чтоб заставить Зиновьева рвать на программно-тактических вопросах, т. е. при выработке платформы, а не на искусственно выдвинутых им двух коньках: "две партии" и "троцкизм".
Кроме того, посылаю Вам в приложении цитату из другой Вашей работы "Термидорианская опасность и оппозиция". Ввиду того, что недавно Вы возбуждали вопрос о допустимости аналогий с термидором, небесполезно напомнить, как Вы отвечали на такие сомнения полтора-два года тому назад.
I. Итоги августовского пленума
"Августовский пленум собрался в обстановке серьезных поражений большинства ЦК в области международной политики (поражение китайской революции, вызванное в значительной мере полуменьшевистской политикой Коминтерна, крах Англо-русакого комитета, часть которого оказалась в числе прямых пособников империализма, крах предсказаний Сталина, что англичане не посмеют рвать) --как и в обстановке укрепления позиций (слияние оппозиционного блока в одно целое, выступления оппозиционеров в своей стране в громадном большинстве ячеек, заявление 2500 оппозиционеров).
Несмотря на это, Сталин поставил себе целью на этом пленуме, не признавая ни одной из совершенных ошибок, перейти к бешеному наступлению против оппозиции и добиться ее раскола, ее идейного отступления и, деморализовав таким образом ее ряды, исключить из ЦК тт. Троцкого и Зиновьева. Если бы это ему удалось, он очистил бы путь к серьезной дальнейшей передвижке соотношения сил в партии, а тем самым и в стране. Исключение признанных вождей из ЦК облегчило бы в значительной мере расправу с оппозицией, исключение ее из рядов партии и пуска в ход против нее силы государственного аппарата.
Но Сталин не учел двух моментов: во-первых, того, что поражения его политики значительно подорвали его авторитет в широких слоях партийного актива и партийной бюрократии, и, во-вторых, что и верхушке партии, сползающей на практике с ленинской линии, не легко было идти на акт исключения, сигнализирующий этот "спуск на тормозах" и ставящий вопрос о том, куда идет партийный курс. Он не учел тоже силы единства оппозиции и силы ее сопротивления. В результате обоих просчетов он был принужден к тактическому отступлению. Ошельмовав оппозицию, он отказался от исключения ее вождей. Это отступление только тактическое, ибо Сталин и его группа не отказались от основной цели: исключения оппозиции из партии. Он отступил, дабы тем сильнее ударить. Он надеется на то, что в ближайшие месяцы ему удастся накопить доказательства о фракционной работе оппозиции, и с этим материалом в руках начать наступление, направление которого приготовлено в резолюциях пленума. Это наступление пойдет по следующим вопросам: а) вопрос об опасности термидорианского перерождения партии, б) вопрос об отношении оппозиции к войне, в) вопрос об опасности раскола, или, иначе формулируя, о двух партиях.
Уже первые два дня спустя после пленума полностью разоблачили тактический план группы Сталина и расшифровали смысл его решений о "помиловании" тт. Троцкого и Зиновьева. На московском и ленинградском партактиве дан лозунг: ЦК последний раз проявил уступчивость по отношению к аппозиции, что надо тщательно следить за тем, прекратила ли она фракционную работу, и обрушиться беспощадно в случае малейших признаков продолжения работы. В прессе идет в дальнейшем травля, а что более всего симптоматично: попытки выступления оппозиционеров на партактиве были сорваны малыми организованными группками.
В то время, когда Углановы лицемерно призывали дать высказаться, малые, сплоченные, организованные группы срывали шиканьем и свистом попытки объясниться с партактивом. Это предвещает, что никакой действительной дискуссии, даже в продолжение нескольких недель, фракция Сталина не даст. Травя оппозицию в течение всех предстоящих месяцев, она в лучшем случае даст возможность в продолжение двух-трех недель напечатать несколько аппозиционных статей, которые дадут ей возможность ссылаться позже на то, что "партия имела возможность выслушать обе стороны". Группы же хулиганов постараются "доказать", что партия так "осведомлена и выросла", что она не нуждается в выступлениях оппозиционеров и не хочет их слушать.
Встает вопрос: как же относится к этому партийная масса, почему она терпит это издевательство. В московском активе среди трех тысяч ее участников было много сотен честных партийцев, которые хотели добросовестно разобраться в вопросах. И даже среди низов чиновничьего аппарата сотни людей уже из простого любопытства выслушали бы с интересом оппозиционера. Об этом свидетельствовали разговоры в кулуарах. Но эта часть актива не сумела или не хотела выступить против срывателей. Почему. Она недостаточно обеспокоена положением и поэтому не идет на риск сопротивления крикунам, зная, что за теми стоит партаппарат.