Письма крови
Шрифт:
Ах, если бы малышка Жози хотя бы в половину была близка к моему идеалу как Шарлотта! А так, наши отношения, в любом случае, должны были бы рано или поздно закончиться. И Провидению было угодно, чтобы они стали очередной ступенькой той лестницы, по которой я буду спускаться в бесконечную тьму своего Тартара. Мне кажется, было тогда что-то противоестественное в моем хладнокровии. Что-то противоестественное даже для бессмертного, питающегося человеческой кровью. С другой стороны, возможно, я поступил наиболее гуманным из всех возможных способов. Как бы то ни было, все уже произошло и я не вижу смысла изводить себя внутренним спором – когда придет время, Господь спросит с меня за это и воздаст соразмерно. Но вернемся же в ту темную венецианскую ночь на полтора века назад. Мы с Жози шли в обнимку по безлюдным улицам в сторону ее апартаментов. Она была немного пьяна, а я весел из-за того, что только что выиграл немалую сумму у нескольких барнаботов. Так назывались местная обедневшая знать, представители
И вот, в одном из самых темных и пустых проулков, нам преградили путь четверо молодчиков с обнаженными шпагами. Как водится, лица их были скрыты платками и полями шляп. «Доброй ночи, сеньор, – произнес один из них, сделав шаг вперед. – Наш господин считает, что вы не совсем честно выиграли у него сегодня, и хотел бы, чтобы вы вернули деньги. Ну, и с небольшой компенсацией за обман в придачу, конечно же». «Любезные, да вы, верно, шутите, – без доли веселья сказал я в ответ, отстранившись от Жози, и закрывая ее собой. – Вчетвером, со шпагами… Взгляните – у меня же даже оружия нет!». Оружия я действительно с собой не носил за ненадобностью – ни один смертный никогда не смог бы причинить мне вреда в рукопашной схватке. Увы, эта самоуверенность сыграла со мной очень злую шутку. «Да нам все равно. Нам господин сказал, мы и делаем. Хорош болтать!» – все четверо двинулись в мою сторону.
Краем глаза я заметил, что моя спутница отошла на относительно безопасное расстояние. Видимо, она не впервые попадала в подобные переделки и прекрасно понимала, что будет дальше. «Если синьорина пострадает, вы все умрете медленной мучительной смертью» – с этими словами я провел рукой невидимую линию у себя за спиной, как бы ограничивая наше ристалище. «Не бойся. У нас и на твою подстилку планы имеются!» – услышал я в ответ и успокоился. Думать надо было только о себе. В этот же миг, шедший первым налетчик, сделал резкий и глубокий выпад. Он был очень хорош. Чертовски быстр и точен – его атака должна была лишить меня жизни раньше, чем я бы ее заметил. Но я, все же, был быстрее. Я сделал шаг навстречу и чуть вправо, чтобы не напороться на острие шпаги, перехватил левой рукой его руку в кисти, резко дернул вперед, а правой рукой изо всех сил ударил противника наотмашь в голову.
Я разнес ему череп одним ударом. Кровь и мозг щедро полетели в его друзей.
Они на мгновение оцепенели, но сразу опомнились и кинулись в атаку.
Жаль, что никто не сложит песню безумству их храбрости.
Первому, кто добежал до меня, я разорвал живот. Его кишки размотались по брусчатке, а еще живое тело отправилось под ноги второму, сбив его наземь. Это дало мне пару секунд заняться третьим. Он был достоин своих товарищей. Смелый и быстрый. Достаточно быстрый, чтобы обойти меня сбоку и загнать шпагу между ребер, когда я наконец развернулся в его сторону. С человеком это помогло бы, да. Но я лишь вырвал оружие из его руки, сломал в том месте, где уже начиналось мое тело, и вонзил обломок бедолаге под нижнюю челюсть, через нёбо, добравшись до мозга. После всего, я вернулся ко второму нападавшему, который безнадежно запутался во внутренностях своего, все еще живого коллеги. Он стоял на четвереньках, безуспешно пытаясь, хотя бы просто встать на ноги, чтобы достойно встретить смерть. Но даже это у него не получалось, судя по проклятиям, которые все больше начинали походить на плач. Я подошел, схватил его за ворот камзола и поставил на колени. Он сбивчиво начал молиться. Я наклонился и шепотом спросил, кто их хозяин и где живет столь великодушный человек. Узнав, что мне было нужно, я приобнял несчастного и по-доброму похлопал его по груди.
После чего уперся коленом в его спину и одним движением вырвал ребра.
Это было бессмысленно и слишком кроваво. Но я успокоился.
И только потом понял, что моя малышка Жози все видела.
16
Надо отдать ей должное – Жози, хоть и была смертельно напугана произошедшим, не позволила себе истошных воплей, которые разбудили бы половину города. Уж не знаю, по какой причине, но стояла она очень тихо, нервно теребя в своих тонких пальчиках веер. Не будучи большим знатоком женского разума, я, все же, понимал, что бесконечно это молчание не продлится. Сгреб бедную девушку в охапку и потащил к себе домой. Оставлять ее одну было бы верхом глупости – она видела слишком много, видела недозволенное. Конечно, она ничего не поняла из произошедшего, но даже случайное упоминание о том, как я расправился с подстерегавшими нас убийцами, могло причинить мне слишком много проблем, самой незначительной из которых станет поспешное бегство из Венеции. Тем не менее, я совершенно не паниковал. Наоборот, я действовал с полным пониманием происходящего.
На мое счастье, дом был пуст. Вильгельм сидел в одной из дальних комнат, погруженный в изучение очередных чертежей, а никто из слуг в доме не ночевал. Это было правило, которое мы установили
Я посадил Жози на стул в углу комнаты, открыл бюро, не глядя достал бутылку, наполнил стакан и протянул ей. Судя по донесшемуся до меня запаху, это был или виски или коньяк. В любом случае, что-то довольно крепкое. Я чмокнул Жози в щечку, сказал, что сейчас вернусь, и прошел на кухню. После недолгих поисков, я нашел то, что мне подходило самым лучшим образом. Один из ножей. Хорошо наточенный, чтобы легко разрезать плоть, и достаточно компактный, чтобы не бросаться в глаза сразу. Я вернулся в малую гостиную и обнаружил Жози рыдающей навзрыд. Нервное потрясение в сочетании с крепким алкоголем сделали свое дело. Я оставил нож на письменном столе, подошел, обнял ее, прижал к себе. «Мне так страшно, – шептала она сквозь слезы. – Там происходили какие-то невероятные вещи…». «Успокойся, моя милая, – я гладил ее волосы и целовал лоб. – Все уже позади. Все закончилось». Все действительно закончилось. И для растерзанных мною наемников. И для нас. И для несчастной Жози.
Она начала целовать меня. Даже более страстно, чем обычно.
Я посадил ее на стол, мы начали освобождать друг друга от лишней одежды.
Ее сердце билось неистово. Она была горячей и влажной.
Она уже ждала меня, и я не стал затягивать. Сейчас я вспоминаю эту ночь и понимаю, что это было одно из самых страстных соитий в моей жизни. Мы оба были напряжены почти до предела и скомканы в сложный клубок противоречивых эмоций. Все продолжалось очень недолго, но ошеломило нас настолько, что еще минут пять, после завершения, мы провели в объятиях друг друга, будучи совершенно не в силах пошевелиться. Я слышал, как с ее ног свалились туфли и звучно ударились об пол, одна за другой. Я чувствовал свое холодное, мертвое семя где-то внизу. Ее пересохшие от волнения губы на своей шее. Ее острые коготки, рефлекторно царапавшие мою спину. Наконец, я немного отстранился от своей любовницы. Еще пару мгновений мы пристально смотрели друг другу в глаза. Потом я поцеловал ее. Нежно-нежно. Одной рукой гладя лицо и ища нож другой.
Я схватил ее за волосы и резко оттянул голову, открывая шею.
Она ахнула от неожиданности. Ее глаза округлились. Я перерезал ей горло.
Молча. Без прощальных слов и прочей ненужной ерунды.
Обращаться с ножом я совершенно не умел, поэтому бедняжка умерла не сразу. Она соскочила со стола, пытаясь зажать страшную рану руками, и, пошатываясь, пошла в сторону двери. Я не препятствовал ей, зная, что все кончится раньше, чем она сможет уйти. И действительно, дойдя до середины комнаты, Жози рухнула на пол и забилась в агонии. Ее смерть была страшна и прекрасна одновременно. С одной стороны, я прекрасно знал, какие муки она сейчас испытывает, безуспешно цепляясь за жизнь, а на деле лишь разбрызгивая все больше крови по стенам. С другой стороны – видели бы вы, моя ненаглядная, как бились об пол ее изящные стопы в тонких шелковых чулках, как все ее тело натягивалось подобно тугой струне, как слезы ручьем лились из стекленеющих глаз. Я стоял, будто завороженный, жадно созерцая ее конвульсии. Даже на пороге смерти моя милая Жози сумела подарить мне миг наслаждения.
Ни одна смерть, ни до, ни после, не вызывала во мне каких-либо чувств.
Видимо, я действительно любил эту маленькую шлюшку.
Любил странно, но искренне. До последнего ее вздоха.
Глава пятая
17
Следующий месяц я потратил на поиски достойного учителя фехтования, который бы еще и согласился давать мне уроки в ночное время. Таковых нашлось несколько и, после нехитрого отбора, я остановился на одном – статном поляке, потомку знатной фамилии, вынужденному покинуть родину из-за политических убеждений и не скрывавшему своего презрения к окружающему быдлу, которым он считал практически любого, если тот был не дворянских кровей или не хотел пополнить его крайне тощий кошель. Этот человек был настоящим мастером своего дела, поэтому мог себе позволить говорить правду в глаза, не стесняясь в выражениях, что делал с удовольствием и от чего очень страдал его доход. Но его представления о чести не позволяли приспосабливаться под реалии окружающего мира, наоборот, это мир должен был подстраиваться под волю господина Мариуша. Самое интересное, что мир периодически давал слабину и посылал этому несгибаемом гордецу щедрейшие подарки.