Письма Плиния Младшего, Панегирик императору Траяну

Плиний Младший Гай

(7) Я всякий раз, когда бываю судьей (я чаще судья, чем адвокат), соглашаюсь на испрошенное число клепсидр, как бы много их ни просили: (8) я считаю опрометчивым гадать об объеме дела, которое не прослушано, и, не зная, как оно велико, ограничивать время для его обсуждения, тем более, что первой своей обязанностью судья должен считать терпение, и справедливый суд его требует.
– Но ведь говорят лишнее!
– Лучше сказать лишнее, чем не сказать необходимого. (9) А потом судить о том, что лишнее, ты можешь, только прослушав все. Об этом, впрочем, как и о множестве недостатков в государстве, поговорим лично. Ты по своей любви к общественному благу стремишься поправить то, что уже трудно сделать хорошим.

(10) Теперь обратимся к нашим домашним делам. У тебя все хорошо? у меня ничего

нового, да мне и прочные блага приятней и неудобства, к которым я привык, легче. Будь здоров.

3

Плиний Веру 1 привет.

Благодарю, что ты взял на себя уход за именьицем, которое я подарил своей кормилице. Когда я дарил его, оно стоило сто тысяч; потом доход с него стал уменьшаться, и цена его упала; твоей заботой она восстановится2. (2) Ты только помни, что я поручаю тебе не деревья и землю (хотя, конечно, и их), но свой подарок: сделать его как можно доходнее не менее важно для получившей, чем для меня, давшего. Будь здоров.

4

Плиний Кальпурнии1 привет.

Никогда я так не жаловался на свои занятия 2, которые не позволили мне ни сопровождать тебя в Кампанию, куда ты уехала поправить свое здоровье, ни сразу же за тобой последовать. (2) А сейчас мне особенно хочется быть с тобой, воочию убедиться, прибыло ли у тебя сил, пополнела ли ты, хорошо ли переносишь прелесть уединения и роскошное изобилие этого края3.

(3) Я беспокоился бы и скучал о тебе и здоровой: ничего не знать о той, кого так горячо любишь, и беспокойно и тоскливо. (4) А теперь, когда тебя и нет, и ты нездорова, я замучен неизвестностью и всякими страхами. Я всего боюсь; чего только не представляю; и, по свойству беспокойных людей, чаще всего воображаю то, чего больше всего опасаюсь. (5) Настоятельно прошу тебя, избавь меня от этого страха: пиши ежедневно одно - даже два письма. Я успокоюсь, читая; а прочитавши, опять стану бояться. Будь здорова.

5

Плиний Урсу1 привет.

Я писал, что Варену разрешили вызвать свидетелей; большинству это показалось справедливым, некоторым нет, и отстаивали они свое мнение упорно, особенно Лициний Непот, который в следующее заседание сената, когда речь шла о совсем других делах, стал рассуждать о последнем сенатском постановлении и пересматривать уже законченное дело 2. (2) Он еще добавил, что надо просить консулов обратиться к сенату (как это было с законом о незаконном соискании магистратур), не угодно ли на будущее время добавить к закону о вымогательстве, что право производить расследование и опрашивать свидетелей принадлежит как обвинителям, так и подсудимым3. (3) Некоторым эта речь не понравилась; ее сочли несвоевременной и запоздалой: Непот, упустив время для возражений, критиковал решение уже принятое, тогда как он мог внести к нему поправки. (4) Ювентий Цельз, претор4, накинулся на него резко, упрекая будто бы в "желании исправлять сенат". Непот ответил, Цельз в свою очередь - оба не удержались от оскорблений.

(5) Я не буду передавать слов, слышать которые от них обоих мне было больно. И тем неприятнее было поведение некоторых из нас, горя желанием все услышать, они перебегали от Цельза к Непоту (смотря по тому, кто говорил) и то подстрекали и распаляли их, то примиряли и успокаивали (так по крайней мере казалось). И, словно на каком-то зрелище, желали, чаще одному, но иногда и обоим, благосклонности цезаря5.

(6) Мне же особенно горько, что их выступления, как оказалось, были подготовлены: Цельз отвечал Непоту по написанному, а Цельзу Непот, глядя в таблички. (7) Такова болтливость друзей; люди, готовые переругаться, знали о намерениях друг друга, словно заранее сговорившись. Будь здоров.

6

Плиний Фундану 1 привет.

Если я когда-либо горячо хотел твоего присутствия в Риме, так это сейчас. Приезжай пожалуйста: я нуждаюсь в товарище, который разделит мои желания, труды, беспокойство. Юлий Назон добивается магистратуры2, добивается вместе со многими и порядочными людьми, победить которых и славно и трудно3. (2) То обнадеживаю себя, то начинаю бояться и, вовсе не чувствуя себя консуляром, кажусь себе опять кандидатом на каждую из пройденных мною должностей.

(3) Он заслуживает эту заботу давней ко мне любовью. Моя дружба

с ним не продолжение дружбы с его отцом (ее не могло быть по моему возрасту): в моей ранней юности, очень его расхваливая, указывали мне его отца. Он очень любил не только литературу, но и людей, ей преданных, и почти ежедневно приходил послушать Квинтилиана и Никиту Сацердота, которых посещал и я4. Был это человек известный, исполненный чувства своего достоинства; память о нем должна быть на пользу сыну. (4) Сейчас, однако, в сенате многие его не знали, многие и знали, но помнят только живых. Поэтому, не рассчитывая на отцовскую славу это для сына великая честь, но поддержка слабая, - он сам, собственными усилиями должен пробить себе дорогу. (5) Он всегда, словно в предвидении этого времени, усердно этим и занимался: приобретал себе новых друзей, не забывал старых5. А меня он избрал образцом и полюбил с тех пор, как стал опираться на собственные суждения. (6) Он присутствует на моих выступлениях в суде и волнуется за меня; сидит на моих рецитациях; при самом зарождении моих маленьких произведений 6 он тут - сейчас один, раньше с братом, недавно утраченным7. Я беру на себя его обязанности, я должен заступить его место. (7) И я печалюсь о нем, рано похищенном жестокой смертью, и о Назоне, лишенном помощи доброго брата и оставленном на одних друзей.

(8) Поэтому я очень прошу тебя, приезжай, присоедини к моему голосу твой. Мне очень важно показаться и походить с тобой; твой авторитет так велик, что, думаю, от твоего присутствия мой окажется действительнее даже у моих друзей. Оборви то, что, может быть, тебя задерживает: этого требуют мое время (оно мое сейчас), верность, мое достоинство, наконец, я поддерживаю кандидата; известно, что я его поддерживаю; я хожу по людям и прошу их, я в опасности. Коротко говоря, если Назон получит искомое - честь ему; если нет - провал почувствую я. Будь здоров.

7

Плиний Кальпурнии1 привет.

Ты пишешь, что очень тоскуешь без меня и единственное для тебя утешение обнимать вместо меня мои книги и часто даже класть их на мое место. (2) Я радуюсь, что тебе не хватает меня; радуюсь, что ты успокаиваешь себя таким лечением. Я же письма твои читаю и перечитываю; все время беру их как новые. (3) И тем сильнее разгорается тоска по тебе: если так сладостны твои письма, то сколько же радости в твоей беседе! Посылай письма как можно чаще: я счастлив ими до боли. Будь здорова.

8

Плиний Приску 1 привет.

Атилия Кресцента2 ты знаешь и любишь. Кто из людей особенно уважаемых не знает и не любит его? он мне дорог - не так, как большинству, а чрезвычайно. (2) Расстояние между нашими городами - один день пути; мы полюбили друг друга с ранней юности: это любовь самая горячая. Время и рассудительная оценка ее не охладили, но усилили. Это знают люди, близко нас обоих наблюдающие. И он всюду хвалится моей дружбой, и я громко заявляю, как мне дороги его скромность, покой3, безопасность. (3) Однажды, когда он опасался, что его оскорбит кандидат в народные трибуны, и сказал мне об этом, я ответил ????? ???? ??????1*. [1* никто, пока я жив.] К чему все это? Чтобы ты знал: пока я цел, обиды Атилию не будет. (4) И опять ты скажешь: "к чему это?" Ему был должен Валерий Вар, наследником которого наш Максим4. Я его люблю, но ты к нему ближе. Я и прошу и даже по праву дружбы требую: позаботься, чтобы мой Атилий получил сполна не только свои деньги, но и проценты за многие годы5. Он не прикоснется к чужому, но свое бережет; в выгодных предприятиях не участвует, и доходная статья у него одна: собственная бережливость. (6) Литературой он занимается много, но только ради удовольствия и славы. Для него тяжела малейшая потеря, потому что восполнить ее еще тяжелее.

(7) Избавь его, избавь меня от этого беспокойства! Дай мне спокойно наслаждаться прелестью его беседы! я не могу видеть печальным человека, чье светлое настроение исцеляло мою печаль. (8) Ты знаешь его остроты; постарайся, чтобы они не стали от обиды желчными и горькими. О силе чувства у него, обиженного, суди по силе его любви: великий и свободный дух не перенесет оскорбления и убытка. (9) Пусть даже и перенесет: я буду считать моим убыток, моим оскорбление - и буду разгневан не так, как за себя, то есть сильнее.