Письма с Земли
Шрифт:
Но ему-то не приходится сидеть по ночам над изготовлением автографов, как нам. Всем нам – всем восьмерым, так как один отец и десятой части их написать бы не смог из-за старости и ревматизма. У Мафусаила очень скверный характер. По-моему, он только тогда бывает доволен, когда испортят всем настроение. Он всегда называет моих братьев, меня и наших жен «детьми». И делает это только потому, что видит, как нам это неприятно. Один раз Иафет робко осмелился напомнить ему, что мы уже взрослые мужчины и женщины. Вы бы и за милю услышали, как он фыркнул! Он даже прищурился от презрения, раздвинул сморщенные губы, показав пожелтевшие остатки зубов, и выдавил из себя отвратительный сухой смешок вперемежку с астматическим кашлем, а потом сказал: «Мужчины и женщины – это вы-то? Так сколько же вам лет, почтенные развалины?»
– Нашим женам под восемьдесят,
– Восемьдесят – боже! Сто – боже мой! И женаты! Боже, боже, боже! Сосунки! Тряпичные куклы! Женаты! В дни моей молодости никто и подумать не мог женить таких детей. Чудовищно!
Иафет хотел было напомнить ему, что многие патриархи женились в ранней юности, но он не стал слушать. Вот он всегда так: если приведешь ему неопровержимый довод, он начинает кричать на тебя, и остается только умолкнуть и переменить тему. Спорить с ним нельзя – это сочтут неслыханной непочтительностью. Во всяком случае, не нам, юнцам, ему возражать. Не нам и никому другому. Кроме врача. Врач его не боится и вообще ни к кому не питает почтения. Он говорит, что всякий человек – это только человек, и то, что ему тысяча лет, ничего не меняет – он так человеком и остается.
РЕЛИГИОЗНЫЕ ЗАПОВЕДИ И МОЛИТВЫ [35]
НИЗШЕЕ ЖИВОТНОЕ [36]
В августе 1572 года точно то же происходило в Париже и но всей Франции. Но тогда христиане обрушились на христиан. Католики по предварительному сговору напали врасплох на ничего не подозревавших протестантов и истребляли их тысячами, не щадя ни женщин, ни детей, ни стариков. Произошло это в достопамятный день Святого Варфоломея. Когда радостное известие долетело до Рима, папа и вся католическая церковь вознесли хвалы богу.
note 35
Включенные в этот раздел произведения представляют собой наброски, которые Твен делал в последние годы жизни. В архиве писателя сохранилось немало таких набросков. Некоторые из них остались незаконченными, другие имеют различные варианты.
В публикуемых набросках великий сатирик выступает с резкой критикой религиозной морали, показывает полную моральную деградацию представителей буржуазии, называя их «низшими животными», «благочестивыми лицемерами».
Отрывок «Французы и команчи» является одной из глав, не включенных в книгу «По Европе» (1879г.).
Рассказ «Письмо на Землю» входил в 12-томное Собрание сочинений Твена под названием «Письмо ангела-хранителя». Для данного сборника он переведен заново.
note 36
Этому отрывку должны были, видимо, предшествовать газетные вырезки о религиозных преследованиях на Крите во время Критского восстания 1897 г. _(Ред.)_.
В течение нескольких столетий ежегодно сжигались на кострах сотни еретиков, потому что их религиозные взгляды не нравились католической церкви.
Во все века дикари всех стран повседневно и хладнокровно истребляли своих братьев и ближайших соседей и обращали их жен и детей в рабство.
Лицемерие, зависть, злоба, жестокость, мстительность, распутство, насилие, грабеж, мошенничество, поджигательство, двоеженство, супружеские измены, всевозможное угнетение и унижение бедняков и сирых были – да и остаются – весьма распространенными явлениями как среди цивилизованных, так и среди нецивилизованных народов земли.
В течение многих веков проповедовались «всеобщее братство людей» (по воскресеньям) и «патриотизм» (по воскресеньям и в будние дни). А ведь патриотизм предполагает нечто противоположное всеобщему братству людей.
Ни один народ, будь он древним или новым, цивилизованным или диким, не признавал равенства между мужчиной и женщиной.
Я изучал характер и склонности так называемых «низших животных» и сравнивал их с характером и склонностями человека. Результаты этого сравнения, на мой взгляд, крайне унизительны для меня. Ибо они вынуждают меня отказаться от моей веры в дарвиновскую теорию происхождения человека от низших животных, так как мне теперь представляется очевидным, что эту теорию следует заменить новой и гораздо более близкой к истине,
note 37
Писатель имеет в виду моральную деградацию людей в буржуазном обществе _(Ред.)_.
К этому неприятному выводу я пришел не путем догадок или беспочвенных предположений и сопоставлений, но прибег к тому, что принято называть научным методом. Другими словами, я подверг каждую подвертывавшуюся предпосылку критической экспериментальной проверке и принимал или отвергал ее в соответствии с результатом. Таким образом я выверял и доказывал каждое свое положение прежде, чем переходить к следующему. Опыты ставились в Лондонском зоологическом саду и потребовали многомесячной кропотливой и утомительной работы.
Прежде чем перейти к конкретному описанию этих опытов, я хочу сделать несколько замечаний, Которые здесь будут уместнее, нежели в дальнейшем. Это – в интересах ясности. Массовые опыты дают мне основания для следующих общих выводов:
1. Человечество представляет собой единый биологический вид. Существуют некоторые легкие различия – в цвете кожи, сложении, интеллектуальности и так далее, зависящие от климата, среды и т.п.; но оно тем не менее представляет собой единый самостоятельный вид, который не следует смешивать ни с каким другим.
2. Четвероногие также представляют собой самостоятельное семейство. Это семейство также обладает некоторыми внутренними различиями – в цвете, в размерах, в способе питания и прочем, но все же это – единое самостоятельное семейство.
3. Все остальные семейства – птицы, рыбы, насекомые, пресмыкающиеся и пр. – тоже более или менее самостоятельны. Они следуют друг за другом. Они – звенья в цепи, которая тянется от высших животных вниз к человеку, находящемуся на нижнем ее конце.
Некоторые из моих опытов были чрезвычайно любопытны. Изучая литературные источники, я наткнулся на следующий случай: много лет тому назад какие-то охотники в наших прериях устроили охоту на бизонов для развлечения некоего английского графа – и чтобы снабдить его толикой свежего мяса. Охота доставила всем участникам много удовольствия. Они убили семьдесят двух этих степных великанов, съели часть одного из них, а семьдесят две туши бросили разлагаться. Чтобы определить, какова разница между графом и анакондой – при условии, конечно, что такая разница существует, – я приказал пустить в террариум к анаконде семь молодых телят. Благодарное пресмыкающееся тут же задушило одного из них и проглотило его, а потом предалось блаженному отдыху. Змея не выказывала никакого интереса к остальным телятам и не трогала их. Я повторил этот опыт с другими анакондами, и каждый раз все с тем же результатом. Можно считать доказанным следующий факт: разница между графом и анакондой заключается в том, что граф жесток, а анаконда – нет и что граф уничтожает живые существа, не имея в том никакой нужды, чего анаконда никогда не делает. Отсюда, очевидно, можно сделать вывод, что анаконда от графа не происходила. А также – что граф произошел от анаконды, утратив при этом много хороших качеств.
Мне известно, что многие люди, нажившие гораздо больше миллионов, чем они в состоянии были бы когда-нибудь потратить, бешено жаждали наживать новые и готовы были для временного утоления этой жажды отнимать у простодушных и сирых их последние жалкие гроши. Я дал возможность сотням различных диких и домашних животных накапливать большие запасы пищи, но ни одно из них не пожелало этим заняться. Белки, пчелы и некоторые птицы, правда, делали кое-какие запасы – но ровно столько, чтобы хватило до конца зимы, а сверх этого ничего не желали добавлять ни честным путем, ни обманом. Чтобы хоть как-то поддержать гибнущую репутацию, муравей пытался притвориться, будто он делает большие запасы, но я не дал себя провести. Я знаю муравья. Эти опыты убедили меня в том, что между человеком и высшими животными существует следующая разница: он жаден и скуп, а они – нет.
В процессе этих экспериментов я убедился, что человек – единственное животное, которое помнит нанесенные ему обиды и оскорбления, таит в душе злобу и, выждав удобный случай, мстит. Высшим животным мстительность неизвестна.
Петухи обзаводятся гаремами, но лишь с согласия своих наложниц, и, следовательно, в этом нет ничего дурного. Мужчины обзаводятся гаремами, но с помощью грубой силы, поддерживаемой возмутительными законами, к составлению которых другой пол не допускается. В этом отношении человек стоит гораздо ниже петуха.