Письма С
Шрифт:
Мысли гасились отравленной кровью, разогнанной к тому же горячей водой. Рисуемая в голове схема моментально растворялась, вместо образа собственного тела перед глазами всплывали соломенные куклы, набитые соломой. Так, это точно не в ту степь...
Вода поднялась почти до краёв. Безуспешно попытавшись закрутить вентили ногой, Олег всё-таки привстал и перекрыл кран. Лёг обратно. Задержал дыхание и ушёл под воду с головой. Голоса с кухни превратились в неразборчивый шум, кровь глухо стучала в ушах, и лишь капель из протекающего крана звонко пела свою монотонную песню.
Он
Вынырнул. Сердце мерно и тяжело отсчитывало удары, с трудом качая загустевшую кровь. Мышцы тянуло, кожа зудела, а внутренности, казалось, собрались разложиться на атомы, но перед этим устроили парад: с маршировкой и перестраиванием рядов.
В дверь постучали, то ли кулаком, то ли ногой, и испуганно спросили:
— Ты там живой?
— Да, — сдавленно ответил Олег.
— Мы смотрим — тебя нет. Я подумал,что ты уснул и захлебнулся. — Подождав немного, голос добавил, — давай, не спи там.
— Ки-ит! Свет включи.
— Чего?
— Свет, говорю, вруби!
Олег провёл ладонью по плечу. Вся кожа в липкой и тягучей гадости, очистка вышла глубокая, на секунду даже возникла мысль, что перестарался, и добрая часть этой слизи разбавлена кровью.
Медленно накаливаясь, зажглась в потолке лампочка. Теперь можно было хорошо разглядеть результат. Вся вода покрыта тонкой маслянистой плёнкой, кожа ядовито-жёлтая, кое-где с зелёными, синевато-серыми или красноватыми разводами. Дно ванны покрыл серый мутный осадок, но, как ни странно, в основном вода была прозрачная, почти чистая. Потратив полбанки мыла и почти столько же шампуня на склеившиеся волосы, Олег усердно оттёр себя мочалкой несколько раз. Воду, само собой, давно спустил, и теперь под душем последний раз полоскал волосы и насвистывал замысловатую мелодию из любимой песни. Внезапно горло сдавило изнутри, тело согнуло пополам, и Олег выплюнул тягучую массу сомнительного цвета. Ну и гадость. Эта самая гадость, подмываемая водой, начала ползти к ступням, Олег выскочил на кафель, сплюнул ещё раз тягучую слюну, и три раза подряд почистил зубы. Как ни странно, после всего увиденного Олег чувствовал себя не просто превосходно, такая лёгкость и чистота была несравнима даже с походом в настоящую русскую баню.
Высушив голову и одевшись, вернулся на прежнее место, к скучающей гостье. Может, его ждала? В карты так и не села играть, а при его появлении аж засияла. Интересно, о чём он с Монахом разговаривали? Потому что такое ощущение, будто оба напряжённо молчали, и никто не решился просто пересесть. Олег даже посочувствовал товарищу — при всей своей подкованности в делах мудрённых, пень пнём, когда дело касается разговоров со слабым полом.
Кит с Ихтиандром по-прежнему безуспешно пытались сменить русло обычной игры в игру на раздевание. Щит Кати
Олег взял с подоконника недопитую бутылку и вопросительно поднял бровь в ответ на обвиняющий взгляд.
— Ловко притворяешься. Вроде пьяненький был. Или закинулся супер-отрезвином?
— Типа того.
Понял, что на пьяную голову успел наговорить много лишнего. Хотя ничего страшного, залить в девушку ещё несколько бутылок пива, и завтра из всех разговоров она вспомнит лишь трёп ни о чём.
— Скажите, Ирина, — Олег театрально задрал бровь, — знаете ли вы, в чём прелесть трезвости?
— В чём же, — подыграла девушка.
— А в том, что можно снова напиться. Как вы на это смотрите?
— Исключительно положительно.
Заливаясь всем, что стояло на столе, снова принялся за в разглагольствования. Решил не дразнить Монаха деконспирацией явки, поэтому пустился в хитросплетения Кантовской философии, начал приводить пропущенные Декартом тезисы о принципе бытия и в конечном итоге закончил разгромом изречения Протагора, доказав, что мерой всего является вовсе не человек.
— От твоего монолога Аристотель воскрес, чтобы снова умереть, а Спиноза в гробу перевернулся, — язвительно заметил Монах, — давай лучше покурим.
— Давай, — согласился Олег, открыл окно и щёлкнул пальцами, — кстати! А угости-ка ты нашу гостью си-га-ре-той.
— Ты и сам можешь.
— Алексей, ну угостите барышню папиросой. Ира, дай ему из своей пачки.
Монах, немного подумав, вытащил из предложенной пачки сигарету, размял и вернул. Девушка взяла, неуверенно покрутила в пальцах, осматривая со всех сторон:
— И что, теперь курить?
— Ну да, — Олег поднёс пламя зажигалки, — просто кури.
Девушка затянулась, выпустила струю дыма. Затянулась второй раз, сильней. Затем третий и четвёртый, с каждым разом всё больше округляя глаза.
— Ты поменял её, что ли? Вообще не чувствуется, как воздух. Покажи руки. — Она осмотрела ладони Монаха, прощупала рукава, — что ты сделал?
— Облегчил табак.
— Это как?
— Просто, — Олег ответил вместо вновь затормозившего друга, — ты представляешь, что хочешь делать, собираешь энергию, и просто делаешь это. Как я и говорил, — он повторно дотронулся виска девушки, — всё здесь.
Ну всё, растаяла. Пустяковый фокус, а всегда так действует. Чудо ведь. Хотя Олегу показалось это вдруг дико неспортивным и не по-товарщески подлым. Гостья к нему так и льнёт, вон уже вплотную села, взяла его руку и положила себе на бедро. А Монах сдержанно-злобно-завистливо... и -разочарованно собирается вернуться к столу, чтоб напару с Катей обувать незрячих соперников.
— А почему ты не бреешься? — спросила девушка, — волшебникам положено носить бороду?
— Не-е.. когда у меня нет девушки, мне незачем бриться. Сбриваю, когда неудобно целоваться.