Письма Яхе
Шрифт:
18 июня,
Отель „Туристе“
Тинго Мария, Перу
Дорогой Аллен,
Комфортабельный отель, с хорошим обслуживанием, напоминающий горный курорт. Прохладный климат. Очень высокие джунгли. В отеле обосновалась группа перуанцев из высшего класса. Каждые несколько минут один из них орет: „Senor Pinto“ (это управляющий отеля), — это латиноамериканская юморная фишка. Типа, как они смотрят на собаку, и орут „Perro“, и все смеются.
Говорил с немного помешанной школьной учительницей из Калифорнии, которая беспрерывно жевала с открытым ртом. Когда я находился здесь, в Тинго Марию приезжал президент. Ужасное неудобство. До девяти часов не давали обеда. Я устроил сцену официанту и вышел
Застрял здесь до завтра и изнываю от безделья с шилом в заднице. Я предполагал встретиться с одним человеком, но как выяснилось, он убрался восвояси пять лет назад. Тинго Мария — фермерское сообщество с югославскими и итальянскими колонистами и штатовской Point Four экспериментальной сельскохозяйственной станцией. Самая скучная компания людей, которую я когда-либо видел. Фермерские городки отвратительны.
Это место навевает ощущение кошмарного застоя. Словно ты застрял здесь навсегда, и уже никуда не сможешь выбраться отсюда. Это невыносимо, А если предположить, что я должен здесь жить?
Ты когда-нибудь читал „Страну слепых“ Г.Г.Уэллса? О человеке, который застрял в стране, где все остальные жители были слепы так много поколений, что потеряли представление о зрении. Он тронулся.
„Неужели ты не понимаешь, что я могу видеть“?
Всегда твой,
Билл
8 июля,
930 Хозе Леал, Лима
Дорогой Аллен,
Вернулся в Лиму после трехдневной поездки на автобусе. Последние пять дней ожидал отправления в Пукалльпе, но был задержан дождем, непроходимыми дорогами и тем, что все места на самолет были забронированы.
Лейтенант Военно-морских сил осуществил ужасный стриптиз, содрав с себя парадный мундир. Все орали: „Ради Бога, да останься в нем!“. Он начал доебываться до официанта, а когда я утром проходил мимо его комнаты, лейтенант подскакивал к двери, показывал мне стоящий хуй и говорил: „Хэлло, Билл“. Даже остальные перуанцы были в замешательстве.
Торговец мебелью хотел заняться кокаиновым бизнесом, разбогатеть, жить в Лиме и ездить на напоминающим рыбий хвост кадиллаке. О Господи! Люди полагают, что стоит им заняться темными делами — и они разбогатеют за одну ночь. Они не понимают, что теневой ли бизнес или законный, это все одна и та же блядская головная боль. А старый немец все пиздел и пиздел о богатстве.
Они сводили меня с ума своими глупыми разговорами и своими дурацкими испанскими шутками. Я чувствовал себя как коза в огороде. Когда они сказали, что американской литературы не существует, а английская — очень бедна, я вышел из себя и заявил им, что место испанской литературы — в уборной во дворе на стульчаке со старыми каталогами Монтгомери Уорда. Я содрогался от ярости, осознавая, как это место меня достало.
Встретил молодого датчанина и вместе с ним принял Яхе. Он немедленно проблевался и после этого меня уже избегал — очевидно, подумал, что я пытался его отравить, и он был спасен только благодаря своевременной реакции его здорового скандинавского желудка. Мне никогда не попадались датчане, которые не были бы скучны до мозга костей.
Ужасная автобусная поездка обратно в Тинго Марию: там я напился вдребадан, и мне помог добраться до постели смышленый помощник водителя грузовика.
Завис на два дня в Гуанако. Омерзительная дыра. Провел время, шатаясь по округе с фотоаппаратом, и пытался заснять нагие иссохшие горы, ветер в серовато-коричневых тополях, маленькие парки со статуями генералов и купидонов, индейцев, которые сидят вразвалку с особой южно-американской развязностью и жуют коку — правительство продает ее в контролируемых магазинах — и абсолютно ничего не делают. В пять часов пропустил несколько стаканов в китайском ресторане, где владелец ковырял в зубах и копался в своих книгах. Как нормальны они и сколь немногого ожидают от жизни! Владелец выглядит для меня как джанки, но в случае с китайцем никогда нельзя быть уверенным. Они все, в основном, на вид джанки. В бар вошел какой-то ненормальный и затянул долгую невразумительную и непостижимую бодягу. На его рубашке
Проехал через самые высокогорные города в мире. У них любопытный экзотический монгольский или тибетский вид. Чудовищно холодно.
Три раза „всех иностранцев“ просили выйти из автобуса и зарегистрироваться у полиции: номер паспорта, возраст, профессия. Все это чистая формальность. Никаких подозрений или допросов. Что же они делают со всеми этими записями? Я подозреваю, что используют в качестве туалетной бумаги.
В Лиме холодно, сыро и депрессивно. Пошел в „Меркадо“. Вокруг больше ни одного мальчика. Просто облом: отправиться в бар, который мне вроде бы как нравился, и не найти там никого, кого я знаю или хотел бы знать, а сам бар переместили безо всякой видимой причины с одной стороны забегаловки к другой; другие официанты; ничего из того, что я хотел бы услышать по автоматическому проигрывателю (в правильном ли я баре?) — все ушли, и я один в безнадежно неизвестном месте. Каждый вечер люди становились все уродливее и глупее, завсегдатаи — все отвратительнее, официанты — грубее, а музыка все более раздражающей, как ускоренный фильм в кошмарном водовороте механической дезинтеграции и бессмысленных изменений.
Я все-таки увидел одного мальчика в „Меркадо“, которого знал до того, как покинул Лиму. Он выглядел старше на многие годы (я отсутствовал шесть недель). Когда я впервые увидел его, он не пил, говоря со стеснительной улыбкой: „Я же все еще мальчик“.
На этот раз он был пьян. Шрам под левым глазом. Я коснулся его и спросил: „Нож?“
Он сказал: „Да“, — и улыбнулся. Его глаза были подернуты пеленой и воспалены.
Внезапно я захотел покинуть Лиму немедленно. Это ощущение спешки сопровождало меня, как моя жопа, по всей Южной Америке. Я должен оказаться где-то в определенное время (в Гуаякиле я вытащил Перуанского консула прямо из его дома после рабочего дня, чтобы я смог получить визу и уехать на день раньше).
Куда я отправлюсь в такой спешке? Встреча в Таларе, Тинго Мария, Пукалльпе, Гватемале, Мехико-Сити? Я не знаю. Неожиданно оказалось, что я должен уехать без промедления.
С любовью,
Билл
10 июля 1953 года
Лима
Дорогой Аллен,
Прошлой ночью я принял остатки из раствора Яхе, который привез из Пукалльпы. Никакого смысла отправлять лозу в США. Она не продержится больше нескольких дней. Этим утром по-прежнему под кайфом. Вот, что мне пришло в голову. Яхе — космическое путешествие во времени. Комната, казалось, сотрясалась и вибрировала при движении. Кровь и сущность многих рас негров, полинезийцев, горных монголов, кочевников пустыни, полиглотов Ближнего Востока, индейцев — новых рас, еще не зачатых и не рожденных, еще не воплощенные сочетания проносятся сквозь мое тело. Миграции, удивительные путешествия через пустыни, джунгли и горы, стазис и смерть в закрытых горных долинах, где растения вырастают прямо из Скалы и огромные ракообразные вылупляются внутри и проламывают панцирь тела, в каноэ с выносными уключинами через Тихий Океан к острову Пасхи. Составной Город, где весь человеческий потенциал разбросан на огромном безмолвном рынке.
Минареты, пальмы, горы, джунгли. Ленивая река, вздрагивающая от всплесков развратных рыб, безбрежные, заросшие сорняками парки, где мальчики лежат в траве или играют в таинственные игры. В Городе ни одной закрытой двери. Каждый может зайти в твою комнату. Шеф полиции — китаец, который ковыряет в зубах и выслушивает доносы какого-то ненормального. Время от времени китаец вынимает зубочистку изо рта и разглядывает ее кончик. Хипстеры с гладкими, словно медными лицами, бездельничают в дверях, вертят иссохшими головами, увешанными золотыми цепями; их лица пусты и выражают невидимое спокойствие насекомого.