Письма. Часть 1
Шрифт:
— «Aimez-Vous Edmond Rostand, Madame?» [1401] (Я, из восхищения… и здравого смысла не могла ей говорить M<ademoise>lle.)
И она, обеспокоенная:
— «Est-ce que j’ai une t^ete `a aimer Rostand?» [1402] Нет, t^ete [1403] у нее была не ростановская, скорее бестиальная: головка змеи с низким лбом: Кармен!
Когда же я — 16-ти лет, из хорошего дома и в полной невинности — не удержавшись, целовала ей руки:
1401
«Вы любите Эдмона Ростана, мадам?» (фр.)
1402
«Разве
1403
Голова (фр.).
— «Quelle dr^ole de chose que ces jeunes filles russes! Etes-vous peut-^etre po`ete en votre landue?» [1404]
________
Итак, до письма.
Знаете ли Вы, что последняя строчка моя к Вам (так и осталась без предыдущих!) была:
«ДО СВИДАНЬЯ, ТО ЕСТЬ: ДО СТРАДАНЬЯ!»
МЦ.
Париж, 6-го ноября 1925 г., пятница
Милый Александр Васильевич,
1404
«Какие странные эти русские девушки! Может быть, Вы поэт в своей стране?» (фр.)
Если свободны завтра в субботу вечером, очень рада буду Вас повидать.
Познакомитесь с моей дочерью Алей и может быть увидите моего спящего сына Георгия.
Марина Цветаева
6-го мая 1928 г.
Meudon (S. et O.)
2, Avenue Jeanne d'Arc
Милый Александр Васильевич,
Обращаюсь к Вам с большой просьбой: помогите мне распространить билеты на мой вечер, имеющий быть 17-го. Посылаю 10, распространите что сможете. Цена билета не менее 25 фр<анков>, больше — лучше, (NB! Думаю, что у меня будет полный зал и пустая касса!)
Посылаю книгу. [1405]
Всего лучшего, простите за просьбу.
МЦветаева.
29-го июня 1928 г.
Meudon (S. et O.)
2, Avenue Jeanne d'Arc
Милый друг,
Две радости, начнем с меньшей: деньги за билеты, которых я вовсе не ждала (думала, что Вам дала только пять, которые Вы и вернули), вторая — наличность твердых знаков в Вашей приписке, знаков явно приставленных, т. е. идущих от адресата. Спасибо за долгую память, за такую долгую память, твердый знак в конце слова, обращенного ко мне, для меня больше, чем слово, каким бы оно ни было. Т'aк: «я всегда помнил Вас», с радостью отдам за «совсемь забыль Васъ». (Ъ — значит помните, т. е. рука помнит, сущность помнит!)
1405
Cборник Цветаевой «После России» с автографом
Я перед Вами виновата, знаю, — знаете в чем? В неуместной веселости нашей встречи. Хотите другую — ПЕРВУЮ — всерьез?
Я скоро уезжаю — в конце следующей недели.
<Приписка на полях>.
Нам нужно познакомиться! Мне много вздору говорили о Вас, Вам — еще больше обо мне: СМЕТЕМ!
Серьезно, хочу снять с себя — угрызение-не угрызение, что-то вроде. (А Вы еще читаете мой почерк?)
А у Вас сейчас — я-переписка и я-встреча — в глазах двоюсь, хочу восстановить единство.
Хотите — приезжайте ко мне, хотите встретимся где-нибудь в городе, остановка электрического поезда Champ de Mars, например, выход один. Хорошо бы часов в 6, вместе пообедаем, побеседуем, потом погуляем, обожаю летний Париж. Итак, назначайте день (можно и к 7 ч.). Только узнавайте меня Вы, я очень робкая и боюсь глядеть.
Дружочек, м. б. Вы очень заняты или особенной охоты видеться со мной не имеете, — не стесняйтесь, не обижусь.
Но если хотите — торопитесь, скоро еду. (Если не смогу, извещу телеграммой,
МЦ.
Других мест не предлагаю, п. ч. Париж не знаю. Лучше ответьте телеграммой, к нам pneu [1406] не ходят.
Милый друг,
Письмо пришло слишком поздно: вчера вечером, т. е. как раз когда Вы меня ждали и когда меня не было: ни на Champ de Mars, ни дома, — провожала С<ергея> Я<ковлевича> в Ройян, куда с детьми на самых днях еду вслед. Я ведь недаром говорила Вам о телеграмме: знаю з'aгород: его неторопливость, за которую и люблю. Загород никуда не торопится, потому что он уже всюду. Ну а мы — увы!
1406
Пневматическая почта (фр.).
Итак, до осени, до встречи.
МЦ.
К 5-го июля 1928 г., четверг
Еду послезавтра, в воскресенье. Повидаться не успеем.
________
Телеграммы не получала.
7-го ноября 1928 г.
Meudon (S. et O.)
2, Avenue Jeanne d'Arc
Милый Александр Васильевич,
Давайте повидаемся. У меня на этой неделе свободна только суббота — хотите? Станция электр<ической> ж<елезной> д<ороги> Pont-Mirabeau, в 81/2 ч. веч<ера>, выход один. Погуляем или посидим — как захочется.
Если не можете — известите.
Всего лучшего.
МЦветаева.
Я очень близорука, — вся надежда, что Вы меня узнаете.
10-го декабря 1928 г., понедельник.
Meudon (S. et O.)
2, Avenue Jeunne d'Arc
Милый Александр Васильевич,
Я не только ответила В'aм, но назначила Вам и ждала Вас. — В который раз — диву даюсь!
Это было недели две тому назад. Не дождавшись, естественно не написала, считая объяснения лишними. Но вот Вы опять пишете, и я опять отвечаю. Вся эта неделя у меня занята. Хотите — в следующий вторник, 18-го, Вы заедете за мной в 71/2 ч. и мы вместе куда-нибудь отправимся, лучше всего в к<инематогра>ф, где можно и говорить и не говорить. — Интересно, дойдет ли это письмо? До свидания!
МЦ.
Р. S. «Тряпичный лоскут» [1407] даже в кавычках к моим письмам неотносим!
Электр<ическим> поездом, станция Meudon Val-Fleury, от вокзала налево в гору, никуда не сворачивая, упретесь прямо в мой дом. 1-й эт<аж>, стучите.
СТРУВЕ Г. П
30-го июня 1923 г.
Милый Глеб,
Ваше гаданье правильно: мало люблю «Евгения Онегина» [1408] и очень люблю Державина. [1409] А из Пушкина больше всего, вечнее всего люблю «К морю», — с десяти лет по нынешние тридцать. И «версты полосаты», и там, где про кибитку: Пушкина в просторах. Там он счастливее всего, там он не должен быть злым. Эренбурга из призраков галереи вычеркиваю, [1410] я его мало читала, со стихами его, по-настоящему, познакомилась только в Берлине. (Не потому вычеркиваю, что поссорилась, — честное слово!)
1407
Из стихотворения М. Цветаевой «Письмо»
1408
Цветаева отзывается на рецензию Г. П. Струве на ее сборники «Ремесло» и «Психея» в берлинской газете «Руль» (1923, 24 июня).
1409
Г. П. Струве отмечал преемственность державинской языковой традиции в поэзии Цветаевой.
1410
Г. П. Струве выстраивал поэтическую родословную Цветаевой как «галерею» ликов и лиц Державина, Тютчева, Блока, Эренбурга.