Письма. Часть 1
Шрифт:
Ирина понемножечку хорошеет, месяца через 3 будет определенно хорошенькая. По краскам она будет эффектней Али, и вообще почему-то думаю — более внешней, жизненной. Аля — это дитя моего духа. — Очень хороши — уже сейчас — глаза, необычайного блеска, очень темные (будут темно-зеленые, или темно-серые), — очень большие. И хорош рот. Нос, думаю, будет мой: определенные ноздри и прямота Алиного, вроде как у Андрюши в этом возрасте. Мы с Асей знатоки.
Когда вернусь, массу Вам расскажу о женщинах. Я их теперь великолепно знаю. Сюда нужно было бы посылать учиться, молодых людей, как в Англию.
Целую Вас.
Да!
МЭ.
Сейчас тепло. Пусть Аля переходит в детскую, а Сережину комнату заприте.
Москва, 19-го мая 1917 г., пятница
202
М. А. Минц.
Милая Лиля,
Рабочие от Шора, [203] неся вниз рояль, разбили почти все перила и сломали притолоку. Будьте добры, пришлите кого-нибудь починить, — перила почти целиком снесены, и ходить по лестнице опасно.
МЭ
— Если Вы согласны произвести эту починку, ответьте мне, пожалуйста, через Машу.
Москва, 29-го июня 1917 г., четверг
203
Магазин музыкальных инструментов, называемый по имени его владельца
204
Е. Я. Эфрон жила на даче у Фельдштейнов, давала уроки их старшей дочери.
Милая Лиля,
Сережа жив и здоров, я получила от него телегр<амму> и письмо. [205] Ранено свыше 30-ти юнкеров (двое сброшены с моста, — раскроены головы, рваные раны, били прикладами, ногами, камнями), трое при смерти, один из них, только что вернувшийся с каторги социалист.
Причина: недовольство тем, что юнкера в с<оциал>-д<емократической> демонстр<ации> 18-го июня участия почти не принимали, — и тем, что они шли с лозунгом: «Честь России дороже жизни». — Точного дня приезда Сережи я не знаю, тогда Вас извещу.
205
С. Я. Эфрон в составе учебной команды пехотного запасного полка был послан в Нижний Новгород для наведения порядка в охваченном волнениями городе.
Сейчас я одна с кормилицей и тремя детьми (третий — Валерий — 6-мес<ячный> сын кормилицы). Маша ушла. Кормилица очень мила, и мы справляемся.
О своем будущем ничего не знаю. Аля и Ирина здоровы, Ирина понемножку поправляется, хотя еще очень худа.
Пишу стихи, вижусь с Никодимом, Таней, [206] Л<идией> А<лександровной>, [207]
206
Н. А. и Т. И. Плуцер-Сарна.
207
Л. А. Тамбурер.
МЭ.
Москва, 5 июля 1917 г., среда
Милая Лиля,
Последнее, что я знаю о Сереже, это то, что вчера (4-го) должен был быть его выпуск. С тех пор я писем не получала. Он писал 25-го.
Коротенькая записочка и вырезки из газеты о нападении большевиков на петергофцев, — я тогда Вам писала.
Я вчера вечером была на Тверской. Огромная толпа стройным свистом разгоняла большевиков. Среди солдат раздавались возгласы: «Подкуплены! Николая II хотят!» — «Товарищи, кричите погромче: „Долой большевиков!“
Мчались колючие от винтовок автомобили. Настроение было грозное. Вдруг кто-то крикнул, толпа — обезумев — побежала, — иступленные лица, крики — ломились в магазины — Ходынка.
Я что есть силы бросилась на совершенно опустевшую мостовую, — ни одного человека — ждали выстрелов.
Одно только чувство: ужас быть раздавленной. Всё это длилось минуту-две. Оказалось, — ложная тревога. Мы были с Лидией Александровной.
По переулкам между Тверской и Никитской непрерывно мчались вооруженные автомобили большевиков. Первый выстрел решил бы всё.
Мы с Л<идией> А<лександровной> пробыли там часов до одиннадцати, — не стреляли.
Я в безумном беспокойстве за Сережу. Как только получу от него телегр<амму>, мгновенно телеграфирую Вам.
Москва — какой я ее вчера видала — была прекрасной. А политика, может быть, — страстнее самой страсти.
МЭ
<Июль 1918 г.>
Милая Лиля!
Получила все Ваши три письма.
Если Вы всё равно решили жить в деревне, я у Вас Ирину оставлю, если же живете исключительно из-за Ирины, я Ирину возьму.
Жить на два дома сейчас невозможно, денег у меня в обрез, ибо потребности дня неограничены.
Всё, что я смогу сделать — платить за Иринино молоко, давать крупу и взять на себя половину того, что Вы платите за комнату.
Подумайте, подходит ли это Вам, и ответьте через Мишу.
Надо — необходимо — приучать Ирину к картофелю. Крупы мало и достать нельзя. За картофель буду платить отдельно. Я определенно не хочу, чтобы Вы на Ирину тратили хотя бы копейку, но если ее содержание будет мне не по силам, я ее возьму.
Вот, милая Лиля, точно и определенно — положение моих дел.
Не сердитесь и не упрекайте, у меня не только Ирина, а еще Аля, а еще дрова, к<отор>ых нет, и ремонт, за к<отор>ый надо платить и т<ак> д<алее> — без конца.
Целую Вас. Подумайте и ответьте. Посылаю крупу и 84 р. за Иринино молоко до 4-го авг<уста> ст<арого> стиля. Деньги за комнату — если Ирина у Вас останется — привезу в среду.
МЭ